Страница 10 из 94
Когда доехали, Роман расплатился, Нина даже кошелёк не успела достать, Роман вышел из машины, открыл заднюю дверцу и протянул руку, чтобы помочь выйти Нине. Она не стала произносить никакой банальности вроде «мне так неловко обременять вас всем этим», только благодарно улыбнулась и пошла за ним. Они немного прошли вдоль забора и остановились около железной двери, вернее узкой калитки, но из железа с надёжным замком.
— Похоже на дверь сейфа, — улыбнулась Нина, ей непривычно было, что улицу с обеих сторон стискивают глухие заборы. За ними можно разглядеть только верхушки плодовых деревьев и крыши домов. — Так вы тут тоже снимаете?
— Нет, я тут живу, — сказал Роман, — дальше уходить от ответа он не мог. — Но если вам не понравится, вы можете снять и у соседей. Здесь все сдают. Есть и ближе к морю, прямо на самом берегу.
— А что это вы меня отговариваете как будто?
— Нет, совсем нет, — смутился Роман, — но... а вдруг не понравится?
— А вдруг понравится? — Нина взглянула с вызовом, Роман только пожал плечами.
Он открыл дверь и пропустил Нину вперёд, во двор. Вымощенная плиткой дорожка вела к большому дому, потом налево к дому поменьше и в глубину двора, к беседке, густо заплетённой вьюном.
Перед большим домом под окнами был палисадник с розами, розовые кусты цвели и у забора, за домом начинался сад, там росли персиковые деревья, сливы, виноград.
Перед домом поменьше палисадника не было, перед входом на забетонированной площадке стояла скамейка, вероятно для курения, на площадке около скамьи выстроились несколько консервных банок с окурками.
Беседку Нине рассмотреть не удалось, Роман повернул по дорожке к первому дому.
Роман знал, что матери сейчас дома нет, в это время она обычно уходила к рынку, не для покупок – за продуктами он сам ездил в Приморск на автобусе, потому что приморский рынок был больше и дешевле, но матери не сиделось дома, вот она и ходила на рыночную площадь посудачить со знакомыми. Друзей у неё в посёлке не было – зато знакомых целая толпа. Иногда она приглашала кого-нибудь из товарок по сплетням в гости. Но чаще сама ходила к рынку.
Пока матери не было, Роман мог показать Нине все свободные комнаты. Хороших было пять — одна в большом доме, и четыре во втором каменном, остальные и комнатами назвать нельзя, просто клетушки в летних «беседках», как тут называли сарайчики, которые стояли прямо на земле, без фундамента. К этим беседкам прилагалась и летняя кухня, а есть постояльцы могли в уличной столовой, той самой увитой зеленью большой беседке. Там были столы и скамейки. Но сами комнатки оставляли желать лучшего, даже в сильную жару они оставались сырыми и затхлыми.
Роман надеялся, что Нина выберет комнату в большом «хозяйском» доме. Он совсем не думал о том, что в этом случае Нина всё время будет сталкиваться с его матерью. Про мать он совсем не подумал, только когда вошли в дом и Роман открыл комнату, эти сомнения запоздало пришли к нему. Теперь он не знал, будет ли лучше чтобы Нина согласилась остаться, или чтобы отказалась, подвергать её близкому общению с матерью, и связанным с этим обсуждениям и сплетням, а главное неизбежному унизительному досмотру вещей — этого он совсем не хотел.
— Вот смотрите, — старался максимально коротко рассказать о жилье Роман, — эта комната в доме с хозяевами. Дом на две половины разделён, они не сообщаются, здесь у вас и кухня своя, и прихожая, только из одной комнаты с хозяйской половины через неё выход.
— А в этой одной комнате кто живёт? — Спросила Нина. Она не слишком внимательно осматривалась, больше чем шкаф и кровать её заинтересовал вид из окна. Окно этой комнаты выходило прямо на забор. Вдоль него с внутренней стороны двора росли розы и молодой инжир, но на фоне облезлого металлического забора красоты в этом было не много.
— Там я живу, у меня комната отделена от части дома, где родители, но кухней я пользуюсь той же, что и они. Идёмте я остальные комнаты покажу, — предложил Роман. Он повёл Нину через двор к дому поменьше. — Раньше мы тут жили, а большой дом строили, потом переселились, а маленький стали сдавать. Но это всё только летом, — Роман как будто оправдывался.
Они вошли в дом поменьше, там две комнаты для жильцов выходили в небольшую прихожую и ещё две — в кухню. На кухне был водопровод, газовая плита, шкаф с посудой, обеденный стол и телевизор.
— Сейчас все комнаты свободны, вы можете выбрать любую. Кухня общая, посуда там, кастрюльки — всё в шкафу есть, вода с утра тоже всегда есть, днём, если бак набирается, то воды нет.
— А вы какую комнату посоветуете? — спросила Нина.
— Смотрите сами. Те, что поменьше, они без холодильников — общий холодильник в прихожей стоит. Зато двери у них выходят не в кухню и телевизор меньше слышно, и когда утром встают завтрак готовить, тоже не так сильно беспокоят. Вдруг вы долго спать любите.
— Нет, я рано встаю.
— Это хорошо, тут у нас поздно вставать смысла нет — после двенадцати дня на пляже жара поднимается, купаться надо часов с десяти, потом дома отсиживаться. Зато в комнатах, что ближе к входу, — продолжал рассказывать Роман, — больше слышно, как во дворе гомонят и лавочка тут для курения. Но двор слышно будет всё равно, с закрытой форточкой спать жарко.
Он провел Нину по всем четырём комнатам.
— Наверно я возьму маленькую, двухместную, в тех, что на кухню выходят, по четыре кровати, так что там подселять будете? — уточнила Нина.
Она не хотела жить ещё с кем-то чужим. И опять с тоской подумала, что небольшой двухместный номер подошел бы ей с Сергеем.
Роман уловил перемену в настроении Нины, но решил что это связано с её разочарованием по поводу комнат. Двухместные и правда были очень маленькими, там помещались только кровати и тумбочка, не было ни стола, ни шкафа для одежды.
— Если в четырёхместный — то да, или одна семья с детьми снимает или подселять. По сорок гривен в сутки, — Роману всё меньше нравился их разговор. Он становился каким-то унизительным. Обычно переговоры вела мать и Роман в этом не участвовал, но он не хотел подставлять Нину под общение с матерью. Он всерьёз начал сожалеть, что привёл девушку к себе.