Страница 18 из 32
Не все способны стать Хранителями, но многие из них избирали этот путь, чтобы избежать собственного участия в войнах и политических интригах, что так часто окружают карты с особыми способностями, как например, Чтецов мысли. Каждый уважает выбор человека, который решил стать Хранителем. Это нелёгкий путь, требующий самоотдачи и зачастую полного отрешения от всех соблазнов нашего мира. Удивительно, но истинные Хранители нередко получаются из карт, известных своей воинственностью, непримиримостью и другими, казалось бы, чужеродными для Хранителей особенностями мировоззрения.
Иногда я не понимаю, как одна и та же карта находит столь не похожих между собой людей. И как совершенно разные карты выбирают один и тот же путь. И тогда я вспоминаю своего друга. Ему, выросшему в роскоши и богатстве, в семье, славившейся своей благородной кровью, выпала карта Слуги. Верность и преданность, которой он обладал, мой друг подарил Создателю. Меня иногда может пугать тот фанатизм, с которым он относится к Вере, и я не могу знать, сделал он верный выбор или нет. Но подаренная другому эта верность и преданность не принесла бы столько пользы, а путь моего друга был бы написан не им самим. Я бесконечно уважаю его за сделанный выбор… И сожалею, что однажды оказался не столь смел, чтобы сделать свой.
В тот день, когда мои родители запретили мне стать Хранителем.
(с) Из записей мастера Ангвара
Змей очнулся под вечер. Настойки и отвары из трав, видимо, помогли, и он чувствовал себя намного лучше. Карена с волнением поглядывала на Адрика, но тот не показывал недовольства задержкой, а, казалось, действительно переживал за Змея. Несмотря на все слова, которые он сказал в его сторону и в сторону Змеев в целом, Адрик не желал тому зла и по-настоящему хотел помочь.
– Простите, учитель, что не искал вас столько времени, – виновато произнёс Змей. Столько проявлений искренних чувств на его лице, как за последние несколько часов, Карена не видела никогда.
– Значит, ты справлялся и сам. Твой путь приводит тебя ко мне, когда ты не знаешь, куда двигаться дальше.
– Я должен навещать вас чаще, – упрямо ответил Змей.
– Должен, ученик? – удивился Ворон. – Ты никому ничего не должен.
– Вам должен. Я обязан вам всем…
Жизнью.
Мальчишка был похож на маленького волчонка, смотрел настороженно и скалился.
– Не подходите, – в его голосе звучал страх. И ярость. Он вскинул вперёд ладонь, с которой шипела, обнажив клыки, змея. – Только попробуйте подойти.
Он боялся. Воина в чёрных доспехах. Лучшего клинка королевства. Ворона, которого волей судьбы занесло в этот проклятый квартал. Боялся, но готов был убить. И от этого взгляда самому Ворону становилось страшно.
Что происходит с этим миром, если у детей бывает такой взгляд? Что Ворон сделал неправильно, если его же народ его боится?
Эйгер не знал, когда всё пошло не так. Но знал, когда всё стало на свои места. В тот день, когда он выкрутил руку мальчишке, не давая змее ни шанса коснуться обнажённой коже. Прижал его к земле и предложил учиться.
Не у лучшего клинка королевства. А у Ворона-отшельника, у которого тоже не было своего дома.
Его звали Шерри. Мальчишка ненавидел «глупое и девчоночье имя», но берёг, как единственное, что осталось в память о матери. Для учителя он стал просто Шерри, другим он представлялся только как Змей.
Ворон был защитником, который оказался не нужен королевству, когда наступил покой. Змей стал наёмником, для которого всегда находилась работа. Но тот мальчишка, который так неловко назвал своё имя, мечтал совсем не об этом…
Продолжая идти по пути, который мог окончиться только смертью.
– О чём ты хотел поговорить сегодня, ученик?
Змей бросил взгляд в сторону Карены, настороженный и неуверенный. Она встала с лежанки, расположенной прямо на каменистом полу пещеры, и наигранно весело сказала:
– Прогуляемся, Адрик? – тот встал за ней. Дальнейший разговор они не слушали. Только следом донеслось:
– О картах. Я всегда хотел говорить с вами о картах.
Змею стало лучше только через пару дней. Вернее, отправиться в путь он был готов уже к вечеру, но его учитель строжайше запретил ему вставать с постели. Кажется, Ворон был единственным, кого тот готов был послушать. Всё это время учитель не отходил от своего ученика, занимаясь лекарствами.