Страница 67 из 113
— Я хочу посмотреть главные здешние достопримечательности: школу, где ты училась, дом, где жила, библиотеку, в которую была записана, твой детский садик, магазинчик твоего отца.
— Да ты шутишь! — восклицаю я.
— Вовсе нет, я серьёзно. Есть проблемы?
— Нет, что ты! Мне даже лестно.
Сарказма в моём голосе не заметил бы только глухой, но даже глухой понял бы всё по лицу. Мы подходим к машине, и я понимаю, что проблемы всё-таки есть. Сердце начинает биться как бешеное, кровь приливает к вискам, перед глазами всё плывёт. Я крепко зажмуриваюсь и отворачиваюсь, стараюсь глубоко дышать. Кей обнимает меня за плечо.
— Что с тобой?
— Ни-ичего особенного, — еле выговариваю я и достаю телефон, нажимаю кнопку быстрого вызова, — Доктор Тсубаки? У меня регресс.
— Что случилось?
— Я опять не могу сесть в машину.
Слова даются мне с трудом, приходится буквально вытаскивать их из себя.
— Хорошо…, — доктор Тсубаки начинает говорить своим специальным успокаивающе-терапевтическим голосом, — Расскажи, что ты видишь вокруг.
— Дерево у входа в отель, снег, женщину с ребёнком …, — начинаю перечислять я и чувствую, как меня понемногу отпускает.
— Как ты сейчас? — спрашивает доктор Тсубаки.
— Лучше.
— Попробуешь справиться сама? Ты же всё знаешь. Если до вечера не получится….
— Домой поеду в бессознательном состоянии, — заканчиваю я его фразу.
— Воспользуйся лучше автобусом.
Действительно, чего я так испугалась, будто бы в первый раз. Можно было бы и не звонить.
— Вот и славно. Такеши с тобой? Передай ему трубку, — говорит между тем доктор Тсубаки и добавляет: — Рад был услышать тебя, Фуюми.
В таких случаях вроде как принято отвечать «Взаимно», но я выдаю что—то типа «Угу», и передаю телефон Кею. Я не вслушиваюсь в их разговор, мне не до этого. Я усиленно вглядываюсь в окружающий пейзаж, дрессирую свой ум, как глупого щенка.
— Как ты себя чувствуешь?
Судя по серьёзному виду, он под завязку накачан психотерапевтическими рекомендациями насчёт меня.
— Хуже, чем хотелось бы, но лучше, чем бывало, — отвечаю я, слабо улыбаясь.
— Что будем делать?
— Ну, я буду пытаться сесть в машину, пока не получится. Это весело, главное, успеть отвлечься до того, как станет совсем плохо.
Я смотрю ему в глаза и вижу, что он в напряжении, но знаю, что, если спрошу: «Тебе действительно всё это нужно?», он мужественно ответит, что именно это ему и нужно.
— Обожаю свидания с тобой, ни разу так не развлекался! — говорит он, полностью подтверждая мои догадки.
Я киваю и закрываю глаза, прислушиваюсь к ощущениям. Нет, пока рано, надо как следует успокоиться.
— Вы не против немного прогуляться пешком, сударь? — спрашиваю я, корча из себя неизвестно кого.
— К вашим услугам, сударыня, — подхватывает мою забаву Кей и чинно предлагает мне локоть.
Я беру его под руку и заявляю:
— Сувенирный магазинчик, принадлежавший моему отцу, как раз за углом, пройдёмте.
Я сбегаю от всего, что навалилось, в новую только что выдуманную игру, воображаю себя жеманной девицей из романа викторианской эпохи. Хорошо им было, что бы ни случилось, можно всегда поговорить о погоде. Сегодня, кстати, морозно и солнечно, даже вечный ветер немного стих.
Когда мы добираемся до магазинчика, Кей распахивает передо мной дверь, и я захожу, расправив плечи и вздёрнув подбородок в соответствии с ролью.
— Почти ничего и не изменилось, — говорю я, осматриваясь, — Даже папины картины на тех же стенах.
— Это твой отец рисовал?
— Да, художественной ценности никакой, просто местные пейзажи, это было его хобби.
— Почему вы не забрали их с собой?
— Отец завещал свои акварели городу. Да и не нравились мне они никогда.
Что-то я слишком долго смотрю на то, что мне никогда не нравилось. Наверное, это называется «взглянуть по-новому». Что чувствовал отец, когда рисовал их? Что за человек вообще был мой отец?
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — слышу я знакомый голос из-за прилавка.
Господин Татсухиро, старый приятель отца, купил его магазин. Как я об этом не подумала? Надо было просто посмотреть на витрину и идти дальше.
— Сожалею, но эти картины не продаются.
— Мы знаем, — отвечает Кей.
— Добрый день, господин Татсухиро, — говорю я, всё-таки оборачиваясь.
— Фуюми? — не сразу узнаёт меня господин Татсухиро, — Прости, что не узнал тебя. Как ты? Как тётя? Вы вместе приехали?
Чего не могу терпеть, так это вопросов о моей жизни после смерти Хикару и родителей. Надо красиво и уместно изображать горе и способность жить дальше…. На сцене с этим нет проблем, ведь это не мои чувства. А мои чувства, такие, какие есть, кому они нужны?
— Нет, тётя Мико не смогла приехать из-за работы. У меня всё хорошо, спасибо. В школе тоже всё отлично. Тётя много работает, и её за это очень ценят. Рада вас увидеть. Как ваша семья? Как дела в магазине?
Такое дружелюбие больше похоже на Хикару, чем на меня, господин Татсухиро смотрит удивлённо, рассказывает про семью и работу, и потом добавляет, что я выросла и изменилась. При этом изредка поглядывает на моего спутника, но тактично не спрашивает.