Страница 28 из 113
— Открой! Надо поговорить! — слышу я, но не могу ответить.
Я опускаюсь на пол прямо у двери и начинаю реветь. Всё. Больше я ни на что не способна. Поводов для слёз уйма, но основных два. Во-первых, как он мог, подлец?! Во-вторых, больше он меня никогда не обнимет и не поцелует. Даже если после всего того, что он сегодня видел, он ещё захочет быть со мной, я ему не позволю, потому что см. пункт 1.
Конечно, я сама во всём виновата, не надо было ничего такого начинать. С самого начала было ясно, что ничем хорошим это не кончится.
Кей что-то говорит за дверью, но я почти не слышу. Потом он уходит, и даже если бы гордость мне позволила, и я побежала бы за ним, то ничего не смогла бы сказать. Во мне столько чувств, что я даже думаю с трудом.
Я надеюсь только на то, что послезавтра смогу снова стать милым мальчиком Хикару, пойду в школу и буду делать вид, что Такеши Кей это всего лишь мой знакомый из театрального клуба. Надежда слабая, почти несбыточная. Он теперь знает, и все узнают, мой маскарад закончился.
Постепенно я перестаю плакать и замечаю, что немного замёрзла. Окно в комнате закрыто неплотно, сама же сегодня оставила, чтобы проветрить. Из тёплого на мне только тонкий свитер и носки, надо хотя бы на кровать перебраться и закрыть, наконец, окно. Но я не могу заставить себя встать, такое уже было сразу после того, как меня собрали по частям лучшие хирурги Японии, всё срастили и сшили, восстановили все функции и отправили жить. Вот только, как и зачем?
Так что, я остаюсь мёрзнуть на полу, полностью игнорируя инстинкт самосохранения. Я подтягиваю колени к груди, обхватываю их руками и опускаю голову, чтобы не видеть и не слышать ничего.
Окно распахивается, наверное, от порыва ветра, и что-то с шумом шлёпается на пол. Меня обдаёт холодом, но я уже даже не вздрагиваю. Заболеть и умереть, разве это страшно?
— Ты что, совсем дура?! — слышу я вдруг окрик Кея, — Сидишь на холодном полу в одних трусах! Вставай сейчас же!
Я вскидываю голову и действительно вижу его. Он закрывает окно на задвижку и сбрасывает с себя куртку, а потом разувается.
— Как ты…?
— По лестнице залез. Вставай, говорю, с пола!
Я медленно встаю и, не отрывая от него взгляд, пытаюсь нащупать дверной замок.
— Не успеешь,— качает он головой, — Два оборота, и руки у тебя дрожат. Я доберусь до тебя раньше. Давай так, ты никуда не бежишь, я тебя не трогаю.
Я оставляю попытки открыть дверь. Он стоит у окна и смотрит на меня, я стою у двери и пытаюсь оттянуть свитер пониже.
— Прекрати на меня смотреть! — не выдерживаю я, наконец.
— У тебя красивые ноги, — улыбается Кей.
Но я так не думаю, под его взглядом шрамы начинают гореть.
— И трусики такие забавные. Вроде как, похожи на мужские, но всё равно женские.
— Перестань! — кричу я, на глаза вновь наворачиваются слёзы.
— Ладно, ладно. Тебе надо успокоиться и одеться.
С этими словами Кей подходит к платяному шкафу и распахивает его. Я немного прихожу в себя, когда он перестаёт на меня смотреть.
— А чья это, интересно, комната? Сначала я думал, что это будуар твой тёти. Ну, бывают же взрослые женщины, которые собирают кукол и медвежат, и читают книжки для девочек, — рассуждает Кей, перебирая платье за платьем, потом снимает с вешалки одно и продолжает, — Но твоя тётя не такого высокого роста, да и размер груди у неё более существенный….
— Заткнись и дай мне чёртово платье! — рявкаю я.
Он бросает платье на кровать и демонстративно отворачивается. Я вынуждена отлипнуть от двери и пойти переодеваться. Непослушными руками я стаскиваю с себя свитер и тут понимаю, что он видит моё отражение в зеркале. В огромном зеркале, что отражает в полный рост. И я не визжу, не обзываю его скотиной, не пытаюсь прикрыться. Почему? Да потому что со мной уже давно не всё в порядке. Этот день может быть ещё хуже? Что ж, пускай будет! Давайте же дружно уничтожим всё, что уцелело! Да и потом, трудно сохранить девичью стыдливость после стольких медицинских осмотров.
Я усмехаюсь, роняю свитер на пол и даю возможность хорошенько себя рассмотреть. Как-никак он хотел именно этого. Я знаю, что моё несуразное «разукрашенное» тело никогда не вызовет вожделение у нормального парня. И то выражение, которое я вижу на лице Кея, это подтверждает. Сочувствие, ошеломление, боль, спасибо, что презрения с отвращением нет.
Не в силах больше видеть его глаза, я поворачиваюсь спиной. На спине у меня всё ещё хуже. Я выдерживаю, сколько могу, а потом берусь за платье. Длинная просторная юбка, длинные узкие рукава, скромный вырез, светлое в мелкий цветочек. Одно из тех, что купила мне тётя уже после аварии. Оно прекрасно скрывает всё моё тело, то, что надо.
Замок-молния, конечно же, оказывается сзади. Я пытаюсь его застегнуть, но с непривычки у меня плохо получается.
— Я помогу, — говорит Кей и тут же оказывается рядом.
И прежде, чем я успеваю возразить, быстро справляется с задачей. Его прикосновения к моей спине сквозь ткань платья едва ощутимы, но я застываю в напряжении.
— Боишься, да? — спрашивает он с невесёлой усмешкой.
— А ты как думаешь? — спрашиваю я в ответ.
— Мне жаль, что так вышло — говорит он, берёт стул, ставит перед дверью и садится на него верхом, перегораживая мне путь отхода, — Это чтобы ты не сбежала раньше времени.
— Я сбежала, потому что ты стащил с меня штаны! — напоминаю я.
— Ты предпочла бы, чтобы я на ощупь полез проверять? У меня была такая мысль, но я решил, что это будет уже слишком.