История жизни герцогини

Элье хотелось убежать, не оправдываясь перед всеми сидящими, но она умела быстро учиться и, осознав, что сейчас баронесса сделала свой ход, собиралась нанести ответный удар. Набрав воздуха в грудь и как будто нырнув в омут с головой, спросила:

— Среди нас есть маги, которые могут определить, была ли у меня связь с мужчиной?

Поднялось двое рыцарей-магов. Водник и огневик, сэр Эливар.

— Как вы можете подтвердить или опровергнуть слова графини? — сварливо поинтересовался поверенный.

— Сэр Эливар, — ответил водник, — слышит, когда человек говорит неправду, я же могу видеть, была связь или нет.

— Хм, я думал, только маги Жизни могут видеть такие вещи? — скептически возразил граф.

— Водная стихия очень близка человеку. Опытный водник может даже лечить немного. Я с полной ответственностью заявляю, что графиня является девицей.

— Подтверждаю, что наш уважаемый маг произнес правду обо всем, — сердито глядя на баронессу, произнес Эливар.

— Так что же это получается? Ритуал брака с графом Таури не был доведен до конца? — недоуменно спросил Спино, мгновенно отступив от прошлого обвинения и перейдя к новой зацепке.

Тишина была ему ответом, и лишь сверкнувшее во взгляде леди Сван торжество отличалось от обуревающих всех эмоций.

Элья не могла не признать, насколько ловко женщина напакостила ей. Поскольку все взоры обратились снова на нее, то она вынуждена была оправдываться.

— Мы с его сиятельством прошли все необходимые ритуалы, после которых он всем объявил о моем статусе его жены.

— Но… в постели он не утвердил свои права супруга? — настаивал на уточнении королевский поверенный.

— Граф считал меня слишком маленькой, он ждал, когда я подрасту.

К своему слабому утешению, девушка услышала подтверждающий гул. Все знали, что Таури предпочитал женщин лет за двадцать и даже значительно старше, что уж говорить о совсем сопливой девчонке. Но ныне покойный милорд тогда торжественно и во всеуслышание объявил юную баронессу графиней Таури, и об этом напомнили поверенному.

Граф Спино задумался. Посмотрел на баронессу и снова взял речь.

— Видите ли, в свете того, что у его сиятельства будет наследник, то нет смысла привязывать баронессу Шантрэ к графству, — посчитал он нужным пояснить другим свою позицию.

«Ну что ж, леди Сван, хитрость не заменила вам ум. Затеяла скорпионью возню, получи отдачу», — зло подумала Элья, уже не ожидавшая, что придется отстаивать титул после своего удачного въезда в город. Непризнание графского имени грозило возвращением к родителям и утверждением ими ее титула баронессы. Все же ее считали погибшей, и требовалось слово отца, чтобы не стать побродяжкой. В принципе, ее это не пугало, но раз уж начала, то отступать поздно.

— Прошу прощения, милорд, о каком наследнике вы говорите? — с вежливым интересом задала она вопрос.

— Баронесса Сван полтора года являлась дамой сердца графа Таури. Этому есть многочисленные подтверждения, и она ждет его ребенка. По-моему, об этом тоже все в курсе.

— Видите ли, никто не будет опровергать, что мой муж пользовался услугами, — послышалось «ах!», и слезы потекли ручьем у впечатлительной баронессы, а на юную леди устремились осуждающие взгляды, — этой… подзадержавшейся в нашем замке гостьи. Но если бы его сиятельство услышал, что она от него понесла, то он выгнал бы ее с позором как мошенницу и блудницу. Он не терпел обмана.

— Ваша обида застит вам глаза, — неприязненно, будто какая-то старуха, Спино поджал губы. — Вы ведете себя крайне неприлично, — отчитал он девушку. — Я был о вас лучшего мнения.

«Какое лицемерие!» — кипело у Эльи все внутри. Ее только что измазали в грязи, и никто даже не удосужился извиниться за поклеп, зато нашелся способ наказать ее за то, что оправдалась. А баронесску ни у кого рука не поднимается, точнее язык не поворачивается, заклеймить позором, поскольку она особа трепетная и впечатлительная.

— Да, ваше сиятельство, пока вы доверяли своим глазам и разуму, то оценивали меня верно, но после беседы с женщиной, пользующейся моим гостеприимством и имеющей наглость вводить всех в порочащее меня заблуждение, вы не желаете слышать, что граф не мог иметь детей.

— Если вы намекаете на возраст милорда, то спешу вас разочаровать: и постарше его мужчины обзаводились детьми.

— Да, возраст не располагает, и десятилетиями принимаемое зелье против случайных детей также не способствует. Граф презирал бастардов и жестко следил за тем, чтобы у него не было на стороне «наследников». Он признал только одного сына, который на момент признания был взрослым и, к величайшему сожалению его сиятельства, давно считался погибшим. Даже если баронесса будет утверждать, что с ней он не принимал зелье, то вам любой лекарь подтвердит, что после почти беспрерывного пятидесятилетнего приема лекарства потребуется не один год для восстановления способности зачать дитя. В свете этих знаний встает вопрос: а случайна ли смерть графа Таури?

— Что?! — раздался рев мужских голосов разной степени удивления.

— Ах! — Баронесса осела на стуле, изображая бесчувствие.

Демонстрируя волнение, Элья с удовольствием выплеснула кувшин красного морса на лицо обмякшей женщины и принялась рьяно обмахивать беременную салфеткой. В таком некомфортном состоянии баронессе изображать обморок стало затруднительно. Видя, что «трепетная лань» пришла в себя, Элья снова обратилась к поверенному.

— Я требую дознания и наказания виновных в смерти милорда, — громко, даже грозно, прозвучал ее голос. — Наши земли — слишком сладкий кусок, чтобы верить такому счастливому совпадению. Граф, не узнав о беременности очередной подружки, умирает, его жену под надуманным предлогом убирают с дороги, и кто у нас остается? Никому не известная нищая приживалка?

— Я не приживалка…

— Еще неплохо бы проверить, как умер муж баронессы. Насколько я знаю, это был мужчина, полный сил и здоровья!