Страница 44 из 153
— Надеюсь, что приличное. Только по вашему отношению к посетителям этого не скажешь, — опешила Элья от услышанных по отношению к ней слов, но не растерялась.
— Пошла вон, шалава деревенская, пока взашей не выкинул, — прошипел, наступая на нее, противный официант.
Такого напора, незаслуженного оскорбления она не ожидала. Девушка вскочила, ее щеки налились румянцем, краем глаза увидела, что сидевшие за другими столиками посетители с удовольствием наблюдали представление, и, поняв, что, даже отстояв себя, есть она тут не сможет, вышла, глотая слезы. Не удержавшись, она все же бросила фразу так, чтобы все слышали:
— Прошу прощения. Не знала, что здесь бандитский притон. Конечно, приличной девушке не место в этом гадюшнике.
— Ах ты… — договорить официант не успел, его одернул хозяин, не желая публичной склоки.
Элья шла, вытирая рукой слезы. За что он так ее унизил? Одета она как девушка из крепкой крестьянской семьи. Никто по дороге не выказывал ей неуважения, наоборот, ее опекали, сопровождали в подозрительных местах, показывая, что она не одна. Почему же в городе ее так унижают?
Пройдя дальше, она снова сделала попытку перекусить в заведении попроще. Зашла, нашла себе местечко почище, села. Почти сразу к ней подошла дородная тетка, грубоватым голосом спросила:
— Чего надо?
— Пообедать зашла, — хмурясь и готовясь к гадостям, коротко ответила девушка. — Что у вас есть?
— Сегодня у нас мясо с овощами. Пироги как всегда, питье на выбор, — не задумываясь, оттарабанила официантка.
— Мясо с овощами. Травяной чай, после мяса.
— Четверть медяшки.
— Хорошо, — не торгуясь, девушка достала нужную монету, показала: — Поем — заплачу.
Тетка понимающе хмыкнула и поплыла, как каравелла, за заказом. Элья предполагала заплатить ей побольше и вызнать хоть что-нибудь о съеме жилья, но народ вдруг валом повалил, и стало понятно, что от нее отмахнутся.
«Ну что же делать? Какие они все необщительные», — ковыряясь в тарелке с несъедобным мясом и с отвращением посматривая на жирный чай в грязной кружке, сетовала она.
По вывескам с картинками и бо́льшему количеству народу, толпившегося на улице с пирожками в руках, до Эльи дошло, что она попала в более бедный квартал. Чтобы дать себе передышку и решить, куда идти дальше, она зашла в лавку купить ленточку или иную пустяковину. Пользуясь тем, что она единственная покупательница, она втянула продавца в беседу. Ей пришлось купить три дорогие ленты, чтобы получить информацию о съеме жилья. К сожалению, купленные таким образом сведения оказались бесполезными. Элья изначально не собиралась снимать комнату, а теперь, насмотревшись на отношение к ней посторонних людей, поняла, что даже квартира ей не подходила. Слишком приметна одинокая девчушка и лакома для непорядочных соседей.
Элья устала бродить по городу с тяжелой сумкой, да еще и без толку. Среди множества людей она была одинока, как никогда.
Горожане как будто чувствовали, что она чужая, и даже прохожие смотрели на нее с недовольством. Она шла не в одном ритме с ними, смотрела на них такими глазами, что любой бы понял, что совсем юной девушке нужна помощь, но никто не мог позволить себе остановиться, потратить на нее свое время — не дай бог, придется расстаться с деньгами, чтобы помочь ей. Для совестливых людей самый лучший вариант был пройти мимо и ничего не знать.
Правда, были и такие, которые не прочь были бы воспользоваться наивностью гостьи столицы, но она с такой силой шарахалась от них, что не стоило с ней связываться и привлекать к себе внимание. Еще слишком светло и людно для нехороших дел. Элья осознавала, какая складывается вокруг нее ситуация, но на данный момент переломить ее не могла. Слишком сильна оказалась разница между ее прошлой и нынешней жизнью, даже в дороге она не теряла надежды на то, что справится со всем, а сегодня она с головой окунулась в новое пространство, и ей не хватало сил, чтобы влиться в него, стать одной из многих. Требовалась передышка, обретение уверенности в себе и надежный тыл.
«Дойду до рынка и поворачиваю обратно», — решила она, смиряясь с тем, что вынуждена вернуться в «Тыкву».
К сожалению не знаю автора картины.
Рынок уже закрывался. Часть торговцев разошлась, оставшиеся, жалуясь на вялых покупателей, собирали товар. Элья пожалела, что потащилась сюда, так как и здесь любые ее вопросы начнут только раздражать торговок. Вдруг послышался тонкий визг и мужской бас, изрыгающий ругань.
— Так ее, так! Поделом, — подключилась к отвратительному шуму объемная бабища.
Снова раздались крики.
— Мелкая с-сучка! — оглушил площадь полный злобы рявк мужика.
Элья подошла посмотреть, что происходит, и обалдела. Маленькая девочка, сжавшись в комочек, получала удары ногами от мужика, иногда подлетая от его действий как мячик.
— Да вы что?! — ни на секунду не задумываясь, заорала девушка. — С ума сошли — ребенка бить?!
Элья выскочила вперед, полыхая возмущением, желанием самой бить здоровенного детину, да так, чтобы он на всю жизнь забыл, как это — поднимать руку-ногу на ребенка. Но ее порыв вызвал лишь насмешливое любопытство других торговцев и недовольство непосредственных участников.
— А тебе что за дело? Шла мимо — вот и иди, — угрожающе отозвалась баба, одобряющая избиение.
— У нас что, убийство больше не карается? — вспомнив о законах, громко и властно, как привыкла, выкрикнула Элья, до хруста сжимая в руках тяжелую сумку, которой намеревалась защищаться, если придется.
В толпе загудели. Люди принялись обсуждать, что маленькая дрянь может не выдержать наказания, тогда всех ждут проверки.
— Кто ее убивает-то, кому эта воровка нужна? — громогласная агрессивная бабища, увидев, что особо ее никто не поддерживает, поумерила свой пыл.