Страница 36 из 153
С завтрашнего дня начнется легкое опаивание. Окончательная откормка рождественского гуся.
«Ишь как, при всех — так бегайте, миледи, наслаждайтесь жизнью! А сам подстраховывается…»
Элья нервничала. В душе у нее пылал костер из искренней привязанности к графу и жгучей обиды. Гуляли в голове и такие мысли, что пойти бы да рассказать Таури, что она не маг Жизни. Да только последствия непредсказуемы. Хотя просто не хочется верить до последнего, что граф относится к ней как к бокалу с живительным напитком, не более.
А так, очевидно же, зачем она ему в качестве мага Земли?
К чему ему терзаться, сколь много знает подросток о его преступлениях?
Ну и в конце концов, даже если пройдет стороной первая вспышка ярости, что он обманулся насчет ее дара, то он ведь продолжит свои поиски, и опять-таки — зачем ему Элья?
Не нужна она ни старому Таури, ни помолодевшему, в случае удачных поисков новой жертвы.
Внутренний спор не отпускал нерешительную девушку. Теоретически она хорошо себе представляла весь ужас своего положения, но практически ей еще не приходилось напрямую встречаться с настоящими злодеями. Умом все понимала, а чувствами надеялась на ошибку, недоразумение, что все будет хорошо, что само рассосется. И еще было откровенно страшно.
Тем не менее, подавив внутреннюю неуверенность, Элья вышла в гостиную к няне: настало время для откровенного разговора.
— Мари, — волнуясь и беря ее ладони в свои, Элья начала издалека, — ты со мной с рождения, хорошо меня знаешь. Скажи, доверяешь ли ты моей разумности?
— Да, миледи, конечно. К чему такой вопрос? — Женщина встревожилась.
— Няня, ты никогда не задумывалась, к чему такому вельможе, как граф Таури, понадобилась нищая малолетняя замухрышка на краю королевства?
— Какая же вы замухрышка, миледи? — искренне возмутилась, всплескивая руками, нянька. — Да вы на себя в зеркало посмотрите! Ладная фигурка, красивое личико, а глазки ваши — такая прелесть! В вашем роду все славятся своею красотою, а вы краше всех!
Мари была права, хотя понятия не имела, что собою представляет весь род Эльи. Но дочери графа Виндматрэ действительно взяли от отца и матери самое лучшее. Младшая получилась интересной. Немного красоты, как у старшей, женственности, как у средней, и необыкновенные светлые глаза, идущие контрастом всему облику. Глаза Эльи цепляли, привлекали внимание и не отпускали. Они придавали ее облику нежность, трогательность, загадочность. С такими глазами было неважно, картошкой ли у нее нос, есть ли грудь, толстые ли ноги. К тому же сам взгляд у девушки всегда был выразительным.
Все это няня хотела бы сказать, просто не умела. К тому же она уже не помнила, насколько хороша была Зулана, миловидна Армина, а вот что она знала точно, так это то, что с ее маленькой госпожой на этих землях никто не мог сравниться необыкновенной красотою, разумностью, добротой, и кто, как не она, достоен составить пару не только графу, но и королю!
— Нянюшка, — терпеливо обратилась Элья, — но ведь он меня даже не видел, когда приехал.
Девушка медленно, шаг за шагом, старалась убедить женщину в нависшей над ними угрозе.
Мари же никак не хотела понимать, что сытая, спокойная жизнь закончена. Она слушала, вроде бы все осознавала, но как только приходилось делать выводы, так она с ужасом мотала головою, проявляя свое полнейшее несогласие. Все в ней восставало против того, к чему клонила хозяйка.
— Няня, ты понимаешь, что после того, как я тебе рассказала о своих подозрениях, он тебя удавит?
— Миледи, я уверена, вы ошибаетесь. Он без ума от вас! Кто вам внушил таких глупостей?! — начинала не меньше подопечной сердиться Мари, и в ней, как спасение, проснулись совершенно другие мысли и переживания.
Как же она не доглядела! Какая змея настроила ее славную девочку против графа!
— Мари, милая, прошу тебя, пошли со мной, он не пощадит тебя. Пожалуйста! Мы справимся вдвоем, у меня накоплены деньги, мы не будем бедствовать, для нас самое сложное — уйти отсюда, пока есть возможность.
Показалось, что няня дрогнула в ответ на мольбы. Элья, понимая, что Мари женщина простая и не может логически мыслить, а житейская хваткость не позволяет ей самой распрощаться с королевскими условиями проживания, стала давить не фактами, а на жалость. Это было нечестно, даже коварно, но ведь стоял вопрос жизни и смерти!
— Хорошо, миледи, раз вы так считаете, — сдавшись, вздохнула няня.
— Мари, уходить будем ночью. — Тревожно вглядываясь в ее глаза и еще не веря, что няня сдалась, девушка надавила: — Сегодня.
Няня согласно кивнула, и Элья выдохнула.
— Сходи на кухню, набери еды в дорогу. Ты часто так делаешь, так что подозрения не вызовешь. А я пока соберусь.
Весь план был вилами на воде писан. Либо они уйдут через подземный ход, если она сможет открыть дверь туда. Либо они затаятся, и Мари утром выведет ее как служанку. Их никто сразу не хватится. Эффект неожиданности на их стороне. За нянькой слежки быть не должно, да и за Эльей следят пока в мягком режиме. Самое сложное предстоит потом, когда придется прятаться в дороге, но она все продумала.
Девушка подошла к зеркалу, взяла в рот деревянные портновские полукружья и подпихнула под щеки. Форма лица изменилась. Щеки стали полнее, и в лице появилась крестьянская грубость. Но говорить с ними не было никакой возможности. Деревяшки не желали держаться там, где должны, и мешались при произнесении слов.
«Придется изображать дуру, обалдевшую от замка», — смирилась она, но рядом будет Мари, и ничего страшного, если крестьянская девчушка будет молчать.
Потом она сощурила глаза, поджала нижнюю губу под верхние зубки, изображая кролика.
«Хорошо, приметно, но зато неузнаваемо».
Теперь предстояло решить, что сделать с бровями. Ровные, красиво обрамляющие глаза брови никак не подходили к новому образу.
«Надо либо полностью сбрить, либо нарастить», — пришла она к неутешительным выводам.