Страница 151 из 153
— А герцог, что же вы молчите про его светлость? — От нетерпения она дернула лекаря за рукав.
— Он без сознания, большая потеря крови, на нем живого места нет, весь изрезан, впрочем, как и ваши плечи. Но вас-то я подлечил. Лицо, руки, спина — даже шрамов не останется, герцогу только кровь пока остановил. Немного подкоплю силы и завтра займусь его ранами. Миледи, меня волнует вопрос: что случилось с сестрой его светлости и где ваш сын?
— Их не нашли? — Элья похолодела от ужаса, представляя уже самое плохое.
— Нет, вы их спрятали?
— Да, идемте. — С раздражением выпутываясь из одеяла, герцогиня повторила: — Идемте же!
— Вам нельзя, — возразил лекарь с совсем небольшими способностями мага Жизни.
— Просто помогите мне, — нетерпеливо велела леди.
Они вместе спустились в подвал, и, пройдя в самый темный дальний угол, Элья облегченно выдохнула, увидев целую стену.
— Катрин, Лиза, все хорошо, ломайте, у меня нет сил вас открыть! — крикнула она.
Спустя некоторое время раздались удары, под которыми стенка падала большими кусками.
У всех хлынули из глаз слезы радости. Немного успокоившись, поделившись новостями и пережитыми страхами, проведали раненую герцогиню, погоревали о потерях, потом Элья устроила накормленного уснувшего малыша с Лизой и ушла к Мишелю.
Она все время повторяла себе, что он жив, но ее сердце болезненно сжималось от осознания того, что он мог погибнуть. Как так вышло, что она теперь не представляет своей жизни без него? Что, когда его нет рядом, она тоскует? Она не признавала, пряталась от зародившихся чувств, но сейчас поняла, что он мог погибнуть, защищая ее, и не узнать, что она уже не мыслит себя без него.
Он ежедневно доказывал ей свою любовь, и теперь она точно знает, что нет в мире силы, которая заставила бы его отступить от нее! Она знает, как больно ему было прикрывать ее от ледяного вихря, она видела, что ему достается намного больше, чем ей, но он собирался защищать ее до последнего своего вздоха.
А еще она, как наяву, ощущала тепло его руки в тот момент, когда он полностью вверил себя ей. Был ли у него выбор? Да, был. Он мог, не делая ни шага назад, закрывать ее до последнего и умереть с честью, выполняя свой долг. Вот этот миг, рука в руке, когда они упустили из виду врага, повернувшись к нему спиной, став уязвимыми, но доверяющими друг другу полностью, вспоминался сейчас. Чувство единения, целостности.
Элья шла к мужу и едва справлялась с нахлынувшими чувствами. Пришлось остановиться, прижаться к холодной стене и переждать. Оковы, в которых она держала себя много лет, сорвало, и сердце не выдерживало наплыва эмоций.
Раскаяние за потерянное время, страх, что Мишель не поправится, боль за то, что в ответ на его раскрытую перед ней душу длительное время не могла отвечать тем же. С трудом взяв себя в руки, она прошла к мужу. К любимому мужу!
Он был бледен до синевы, с черными кругами под глазами. Некрасив до ужаса. Элья прикоснулась к нему, руки Мишеля были ледяными. Она тоже мерзла, наверное от большой потери крови. Из глаз потекли слезы, вновь в душе поднялась буря, стало жарко. Элья откинула одеяло и залезла к нему в кровать, стараясь посильнее прижаться, обогреть. Вдвоем стало теплее. Кажется, даже дыхание Мишеля выровнялось. Она лежала и запоздало тряслась, думая, что чуть не потеряла его.
Вспомнились ее ценности деловой женщины, ее свобода, неподвластность переживаниям. Разве это была жизнь? Так можно было защищаться, пережить неудачный кусок времени, но не принимать за полноценную жизнь!
Она нужна Мишелю больше жизни, он пойдет за ней куда угодно, а ей что нужно? И сердце снова сжалось, ей нужен Мишель, без него она не жилец. Если чего-то и хотелось, то только рядом с Мишелем, а без него ничего не надо.
Осознание своей слабости, зависимости пугало, но в то же время и другие чувства теперь были ярче, сильнее. Мысли путались, хотелось все понять, найти всему свое место, мужу, малышу, но, измучившись, она только горько расплакалась из-за того, что Мишель так и не приходил в сознание.
— Рыцарь мой, ну что же ты такой холодный? — ощупывала она его, пытаясь побольше приобнять, обогреть. — Никто мне не нужен, кроме тебя, поправляйся скорее, — шептала Элья до тех пор, пока слабость не взяла верх и она не уснула.
Они оба спали и не заметили прихода лекаря, который подлечил герцога.
Наутро первым очнулся Мишель и, увидев прижавшуюся к нему жену, заволновался, что после битвы от него плохо пахнет, а она этого не любит. Хотел встать, вымыться, но сил у него было мало. Позвал на помощь слугу. Элья проснулась, поняв, в чем проблема, присоединилась к слуге и помогла с водными процедурами. Мишель замирал от ее прикосновений, забывая о слабости, о ранах, смотрел на нее с обожанием и мечтал впоследствии еще где-нибудь так раниться, чтобы она за ним ухаживала.
Время шло, поправлялись другие раненые, жители восстанавливали свои дома, Элья старалась не отходить от мужа, пережитый страх не отпускал ее. Герцог страшно боялся спугнуть свое счастье.
Он замечал, что в Элье многое переменилось, что она смотрит на него с теплотой, открыто тянется за его прикосновениями, загорался сам в ответ на ее незатейливые ласки, он хотел ее, желал всем сердцем. Но также Мишелю хотелось, чтобы она не просто коснулась его, а начала целовать, обняла бы, показала, что сама желает супружеской близости. Он так долго ждал, мечтал, когда костер ее любви запылает. Сейчас глупое сердце надеялось, что он близок к своей цели, и боялось, что ошибся или что она не решится, будет цепляться за прошлое.
И вот однажды Элья, уложив ребенка, подошла к нему и прижалась всем телом. Чуть отстранившись, обняла за шею, потянула к себе и поцеловала. Это был первый раз, когда она сама подарила ему поцелуй. Сначала робко, потом все крепче и откровеннее, демонстрируя свое желание, нежность, переходящую в страсть. Она утверждала свои права на него, присваивала его себе, показывая, что отныне только он в ее мыслях, в душе.