Страница 146 из 162
– Простите заранее, если мои слова вас обидят. С детства вам внушали образ мужчины-повелителя, и, как вы не старались, избавиться вам от этого не удалось. Вы были полностью подчинены воле отца и мужа, насколько я помню. Вы… как бы это сказать… позволили себя закабалить.
Ева покачала головой:
– Я была такой слабохарактерной?
– Нет, вовсе нет. Характер у вас всегда был смелым и твердым… просто вас так воспитали. Если мой диагноз верен, то сейчас вы стремитесь вытеснить свой образ, заменить его другим. Я не знаю, почему это произошло, но постараюсь помочь разобраться. Вы хотите, чтобы я попытался разыскать ваших родственников?
Ева испуганно посмотрела на меня:
– Боже мой, я даже представить не могла, что окажусь в таком ужасном положении. У меня есть муж, ребенок, а я не помню о них ничего… мои чувства мертвы, словно их и на свете никогда не было! А после этих ваших слов я и вовсе не хочу их видеть! Мне страшно! Я боюсь!
– И все же разыскать их необходимо. Не исключено, что, увидев своих детей, вы вспомните все остальное… Поверьте, тот образ жизни казался вам вполне естественным.
– Вы сказали… детей? Сколько же их у меня?
– Полагаю, трое… не смотрите на меня с таким ужасом, Дарья Петровна. В последний раз, когда я был вызван к вам, вы были беременны. Я прослушал два сердца в утробе. У вас родились близнецы… мальчики – сейчас я вспомнил, что читал в газетах. Им сейчас года три с половиной, наверное.
Ева схватилась за голову и закачалась на стуле:
– Как хорошо, что они с отцом…
Я отвел руки от ее лица:
– Вы готовы выслушать правду?
Она испуганно кивнула головой и прошептала, уставившись на меня бездонными глазами:
– Вы так смотрите… Да говорите же, не томите… ради бога!
– Я думаю, Дарья Петровна, что вашего первого мужа… Муханова Спартака Владимировича… уже нет в живых. – Ева опять заплакала. – Он был очень влиятельным и очень богатым человеком и никогда бы не оставил вас в Москве в такое время… Он любил вас и никогда бы не рискнул ни вами, ни детьми. Я был уверен, что вы с семнадцатого года в Ницце или Париже… был уверен… пока не увидел вас здесь.
Ева недоверчиво качала головой:
– Что еще вы знаете о нем?
– Дети… близнецы… Они не от него…
Теперь в ее глазах не просто страх, а ужас:
– Откуда вам это известно?
– Я врач, я знаю… Когда он женился на вас, у него не могло быть детей. Последствие дурной болезни… Он знал об этом… Мне очень жаль… Ева.
– Это точно?
– Шанс забеременеть от него был очень низок.
– Боже… боже… значит и последний ребенок не от него.
– Значит, не от него. Но, полагаю, вы любили этого человека, если… если родили ему дитя… – Я протянул Еве платок.
Она вытерла мелкие слезинки под глазами:
– Что же делать?
– Пойду искать вашего супруга, Дарья Петровна. Хотя шансы не велики. Я знаю приблизительно московский адрес вашего первого мужа Муханова. Кажется, где-то на Цветном бульваре. Может быть, там что-то удасться узнать. Если я найду ваших родственников, я сообщу им о месте вашего прибывания, и они вас заберут. А пока, пожалуйста, не волнуйтесь зря. Пойдемте, я покажу вашу комнату. К сожалению из десяти комнат отапливаем только четыре: столовую, кабинет и две спальни. Ложитесь, отдыхайте, дожидайтесь меня…
Ева устало поднялась и поплелась за мной. У кабинета она остановилась:
– Даниэль… Даниэль Карлович… можно я подожду вас здесь, в кресле.
– Конечно…
Она вдруг схватила мою руку и поднесла к губам, крепко прижавшись соленой щекой:
– Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас за то добро, что вы сделали для меня!?
Я мягко освободился:
– От добра добра не ищут, Дарья Петровна… Я пойду… через пару часов все решится…
Минут через десять я уже подходил к Трубной площади, скрипя валенками по свежему снегу. Еще больше подморозило. Резкий ветер сек правую щеку, и я поднял бобровый воротник, наклонив упрямую голову навстречу колючим порывам. Если мне не изменяла память, дом Муханова был по четной стороне, и я пересек площадь наискосок. Ветер трепал в сереньком пространстве переулка кумачевый, залепленный снегом транспарант, и желтую надпись: “Даешь Совещание коммунистов тюркских народов Р.С.Ф.С.Р.!”.