Страница 35 из 47
И разумная часть Горлова не стала спорить с магом, упившимся энергией до потери ума – что толку? протрезвится, тогда уж! – а заставила подхватить Полину, уложить на пол, расстегнуть верхнюю пуговицу, начать массаж сердца и дыхание "рот в рот".
Эйфория спадала, хмель выветривался, сдувалась величина торжествующего волшебника, оставляя холодную пустоту. Аркадий, уже нормального роста, взволнованным голосом продолжал:
- … совладать с собою – это первое дело для колдуна, а ты? Чисто ведьмак с Заонежья, напустил ей мороз в сердце! Как оборачивать будешь, ведь себя единожды утратишь, и все, без возврата! Нет магии белой, нет магии черной, она вся, магия – ведет людей к людей к заблуждению… Диавол похотел сделать людей зависимыми от колдовских сил, потому дарует восторг бесовской тому, кто очаровывать научается… А Бог-то не желает, чтобы человек обращался к духам… И грешно бить великой силой того, кто слабее и даже когда напасть исподтишка восхощет…
Зародились в трезвеющем сознании Матвеича угрызения, свойственные интеллигенту. Он увидел себя со стороны раздвоенным: вот хладнокровно стоит маг Александр Матвеевич, скрестив руки, а вот доктор Горлов занимается воскрешением ведьмы, павшей в колдовском поединке. И врач ухитряется ещё и злиться на поповскую риторику Аркадия: "Чего ты чушь порешь, уж лучше бы помог!"
Сердце Полины заработало, но дыхания не восстанавливалось, а доктор Горлов уже порядком утомился. Попробуй-ка пять минут проводить интенсивную реанимацию! Поэтому гнев на седого болтуна-святошу выплеснулся злобным рыком:
- Аркадий! Заткнись, а? (четыре нажима на грудину – прокачать кровь. Вдох, наклон. Прижаться ко рту Полины, зажать её ноздри пальцами – вдуть воздух в легкие). Позвал бы кого мне в помощь, (и очередной цикл – вот зараза, не хочет дышать сама!) не видишь - я не справляюсь?
Седой мужичок осекся. Наложил ладошки на лоб Полины. Забормотал. "Комок" Матвеича отследил живительный поток, который хлынул от Аркадия. Отслоилась и стала таять розовая паутина, ("Ой, это моя!" – с опозданием испугался маг Александр Матвеевич) слабым рельефом поднялись нервные центры ("Это я так их сравнял?" - снова охнул Александр Матвеевич, сдуваясь дырявым воздушным шариком от ужаса, что низвел мозг Полины до энергетического нуля.)
- Больно! Ты мне ребра поломаешь, медведь сибирский!
Врач Горлов и Аркадий обменялись улыбками, стоя на коленях возле вернувшейся в мир женщины. А та побледнела, не понимая ситуацию:
- Что со мной?
Аркадий опередил Матвеича:
- Полиночка, ты в обморок упала. Видать, зацепил он тебя нечаянно!
Солгав, седой миротворец сунул Полине медную капельку, отвлекая внимание от доктора Горлова, готового признаться в едва не фатальном нападении на неё. Захлопнув рот, врач со стоном встал, шагнул к стулу и почти рухнул на него. Он вновь стал единым: маг-убийца слился с доктором-спасателем. Раскаиваясь совсем как Илья Муромец, что в пьяном угаре узлом завязал Горыныча и сломал ступу Яге , дрожащий от усталости "человеколдун" подвёл итог раздвоения:
"Да уж! Порезвился на славу... Ни за что ни про что едва не угробил ведьмочку-стервочку. Было бы за что! Она же правильно психанула, я оказался на редкость неуклюжим... Нет бы послать её, лесом... А я рассвирепел не по делу... Совсем крыша съехала!"
Привычная для доктора Горлова рефлексия шла своим чередом, готовя почву для раскаяния и самоедства. Но в глубине души мага Александра расцветала невесть откуда взявшаяся гордость за свою безжалостную силу:
- Я колдун! Я могучий колдун!
Глава девятая
Вечером, когда доктор Горлов читал очередную страничку из горы методической литературы, в дверь позвонила Полина.
- Посмотреть, как ты. Я рядом живу, в соседнем районе, – Девушка разительно отличалась от пышущей гневом стервы, спровоцировавшей его на убийство.
Матвеич стоял в дверях дурак-дураком, смотрел на красивую девушку и пытался разобраться в захлестнувшем его множественном чувстве, где плескались сразу:
- стыд за хмельную дурь, что обнажила его низость (бахвалился мощью! куражился над Аркадием! считал себя всемогущим! - тьфу, вспоминать тошно!),
- неизбытая злость на эту кобылу - (а зачем довела его до бешенства?)
- виноватость – (убил, пусть неосторожно, но – убил ведь?)
- гордость, которая понемногу передавливала всё остальное – (ведьму-то одолел, да как! Считай башку ей напрочь снёс, а затем спас, вернул к жизни).
Весь этот коктейль плескался, как в коньячном бокале, долетая до краев и создавая интригующую, а тем - весьма приятную ауру встречи. Конечно, главный вопрос ясен – с какой целью Полинка заявилась? Дамы к вечеру так просто не приходят. Тем более, что он ее отшил сначала.
" Эге, тут задето женское самолюбие, ей потребна сатисфакция! Может, ну её на фиг, отшить?"
Матвеич попробовал понять, потянулся к девушке, представил себя эмпатом. Не понял, удалась ему разведка, не удалась, но посторонился, сделал рукой приглашающий жест. Полина шагнула на порог, опять улыбнулась. Никакой явной враждебности она не излучала, совсем наоборот – от неё потоком струилось тепло и доброжелательность:
- Саша, ты на меня не сердишься?
- За что? – Слукавил доктор Горлов, очищая стул от бумаг и подвигая даме.