Страница 32 из 47
- Ты меня поражаешь, Саша. Ведь о колдунах и магах столько написано – что, лень прочитать?
- Да я не интересовался, это же несерьезно. Ивлев дал литературу, но я не смотрел…
- А посмотри! Настоящие колдуны почему человеческие жертвы приносили, особенно "черные" колдуны, некроманты? Для концентрации! Им силу собирать по крохам приходилось, не то, что нам здесь!
Кудрявая лохматая голова Ахата Абдуловича укоризненно покачивалась, голубые глаза ярко блестели, красивое лицо выражало недовольство молодым шалопаем. Александр Матвеевич ощутил себя неучем, которого наставляет директор школы.
- Как ты не понимаешь, Саша, что это возможность быстро подпрыгнуть на уровень, а то и два! Кровь земли сочится здесь так обильно, только черпай, да обмазывайся!
- Кровь? Ахат Абдулович, поясните, по крайней мере, о чем речь, - заинтриговался Матвеич.
Темпераментный татарин начал быстро рассказывать легенду, из которой Александр понял главное – энергия магического поля в представлении татарских шаманов похожа на кровь живого человека. Поэтому, завалив жертву на алтарь, ее обескровливали, ножом перехватив горло или вспоров грудную клетку. А потом вымазывались в крови и становились необычайно сильными колдунами.
Но Матвеич помнил энергетический прилив, там, в пещере ойротов. Это очень походило на реакцию шаманов. Скорей всего, не кровь давала энергию, а нахлынувший эмоциональный подъём при виде агонизирующей жертвы. Ахат Абдулович версию не оспаривал, только темпераментно подвел итог:
- Какое значение имеет кровь в ритуале? Чисто ритуальное! Но энергия от этого добавлялась, да? Следовательно, что? Саша, не говори, что ты связать такие простые понятия вместе не можешь! Не поверю! Неважно, почему добавилась энергия! Она добавилась! Если можно взять энергию за счет убийства – надо брать и кровью себя измазать. Это красиво и страшно – поднимает авторитет шамана. А ведь "короля – играет свита", так? Пусть боятся, пусть подпитают меня своим страхом, пусть!
- А страх-то зачем? – Горлов недоумевал, глядя на быстрые метания Ахата, жестикулирующего, словно комментатор сурдоперевода.
- Э, страх тоже дает подпитку! Но особую, как гипнотизеру. Мне она бы пригодилась, будь я родовым, камлай в полях под Казанью или раньше – в Орде! Вот ты в церкви бывал? Видел, в каких роскошных одеждах священники ритуалы творят? А Христос в рубище ходил и босым, в отличие от них. Но – у него талант и силы свои были, не заемные, на что попы – не способны. Вот они театр и придумали, с декорациями и костюмами…
Слова Ахата, простые, как родниковая вода, низводили заумные колдовские манипуляции до уровня клоунских ужимок. Врач Горлов неожиданно для себя осознал, что в состоянии объяснить любые чудеса, пользуясь школьными знаниями. "Прав Френсис Бэкон, сто раз прав! Не надо сущностей сверх необходимого. Или это Оккам сказал? Только ведь я ни фига не могу", - вздохнул Матвеич, слушая непринуждённый трёп нового друга. А тот балагурил, вперемешку говоря о серьёзных вещах и о пустяках:
- Кстати. Я твои чувства верующего не задеваю? А то вдруг ты правоверный христианин, и меня, как муслима – побить захочешь? Шутка, шутка! Попы и муллы, они всего лишь жрецы, церковные чиновники. Те черпают вдохновение и силы от паствы. А мы, колдуны, или как ты, шаманы - совсем другие. Мы, Саша, берем энергию, где придется. Конечно, приятнее брать ее бескровно. Так бери! Здесь энергия, сиречь – кровь земли, так и струится наружу… Почти фонтанирует. Собирай ее хоть в ведро, хоть в пригоршню, мажь на себя, пей, ешь, в кучку сгребай. Но не пренебрегай, не разбрасывайся шансом!
- Спасибо, Абдулыч, - врач Горлов протянул руку, - я многое уяснил.
- Кушай с булочкой, - Мубасаров крепко стиснул докторскую пятерню могучей лапищей и с криком разжал, - ай, шайтан!
Маленький и ослепительный шарик огненно светился на ладони Матвеича.
Глава восьмая
Горлов извинился за конфуз, оправдался неожиданным вдохновением и получил прощение. Но появление непроизвольного файербола его сильно расстроило. А татарин озадачил.
Александр Матвеевич с налёта перечитал всю литературу, поморщился, поплевался - слишком многое показалось бредом, на уровне пещерного человека.
Однако вопрос концентрации энергии, собирания про запас и дальнейшего использования попробовал решить. Лаборатория имела собственное поле, слабее, чем пещерное, но сравнимое со скитом – ладони Матвеича начинали гореть жаром еще на подходе к проходной. Сначала он пытался собирать магическую энергию – закрывал глаза, представлял, как поле затапливает его, словно вода, накрывает с головой, впитывается.
В теле мгновенно появлялось ощущение напора сил, как на тренировке, после разогрева. Но "в кучку" энергия не собиралось. Дурь нападала, чисто молодецкая лихость бродила, выплескивалась на хулиганские выходки. Бывало в нем такое и раньше, желание созорничать, выпендриться перед девицами, потешиться.
- Вот, скажем, подвыпив, в институте еще, сбивали почтовые ящики – у кого удар ногой сильнее? Это энергия выхлёстывала!
- Дурь! – Критически оспаривала совесть.
Александр Матвеевич признался - дури было много. Спускались с крыши общаги по веревкам к окнам женской душевой. Лазали на все городские памятники – на спор, кто лучший ход найдет. На последнем курсе, практически перед выпускными экзаменами, вместе с другом через крышу залезли в жалкий ларек, чтобы напоить девчонок кваском, и попались случайной патрульной группе.
Владелец ларька, приехавший утром, пожалел абсолютно трезвых "Хырю" и "Балбеса", пожурил за снятый лист шифера, и отпустил с миром, а то вместо диплома получили бы они пару лет на душу…