Страница 2 из 116
Забыв о своей раненой ступне, запрыгнула к любовникам, сняла с себя шаль и хотела стегануть по голой заднице Лавра, но пух, только пощекотал ягодицы.
– Конечно! А что это?! Ты ежей здесь распугивал голым задом или решил стать добровольным кормильцем комаров?
Упомянутые мной насекомые словно ждали этих слов, зажужжали и начали кружить над нами, видимо, решали куда укусить.
– Руточка, прости, я не хотела, упырь попутал, – запричитала девушка, и я узнала свою лучшую подругу, которая с радостью согласилась быть дружкой на свадьбе.
– Пудреницу открывай почаще, чтобы свою конопатую морду хоть иногда видеть. А не любуйся на отражение в чарках отцовской корчмы! Хотя, о чём я говорю, она у тебя давно в зеркальце не помещается.
– А кто ты такая? Прынцесса? Королевишна? Или купчиха какая? Кто ты?
– Да ты ноги должна целовать Лаврушке, что он на тебе, корове рыжей, женится. Да если бы мой папашка был богатым, ты бы пролетела. Он меня любит, меня!..
– Неправда, Рута. Я тебе сейчас всё объясню… Понимаешь…
Смерив его презрительным взглядом, я цыкнула зубом (не зря в отцовской корчме работала, кое-чему научилась у торговцев)
– Свадьбы не будет. Ищи свои капиталы в другом месте. Я сейчас же всё родителям расскажу.
Дома зажгла свечу и села за стол. И только тут настигло понимание случившегося. Лавр вообще меня не любил. Ни капельки, ни разу, никогда. «Капитал должен умножаться на другой капитал», – всплыли в памяти его слова. Тьфу! Что за жизнь? И так себя стало жалко, что я запела: «Не буран в степи всё вьётся, не камыш в ночи шумит. То вся жизнь коту под хвост несётся, и любо-овь как холодец дрожи-и-ит!..» Голос у меня грудной, громкий, красивый. Наилучший в Курчавом. Даже грамоты есть: «За сорванную люстру», «За погасшие свечи», «За лучший боевой клич».
Я тяжело вздохнула. Отец сказал, что заставит голову возместить все убытки. Знаю его: три шкуры слупит, невзирая на статус. А мать накинулась на меня:
Когда вы успели?! – схватился за ремень батя.
– От дубиноголовая! – снова выразилась матушка. – Так бы мы тебя гарантированно замуж за Лавра выперли. А теперь что? Договорённость разорвана. Кому нужен порченый товар?
Отец опустился на лавку рядом с мамой
– А зелье для ума Горпина не делает? – строго спросил он.
Я отрицательно покачала головой.– Ты как хочешь, Христя, а оставаться ей здесь нельзя, – выдохнул батя и зыркнул на меня: – Завтра соберёшь пожитки и отправишься в столицу. К тётке Пелагее. – Сказал, как отрезал. – Будешь работать в таверне. Глядишь, ума наберёшься, а если боги будут к тебе благосклонны, то и замуж выйдешь.Я подняла на отца взгляд полный надежды и отчаяния:
– Бать, не губи… Только не к тётке Пелагее. Только не к этой ведьме! Что хочешь для тебя сделаю: хоть год буду посуду в корчме мыть, а после всех убирать и скоблить столы… Не губи, папа!
– Ты чего, шашель, чтобы каждодневно столы скоблить? Так за год можно и доскоблиться! Мало мне лавки постоянно заказывать, так ещё и столы! Хватит ныть!
Сказал – в столицу, значит, в столицу. Всё! Иди спать, а с утра собирай шмотки!Мать только охнула, но перечить не посмела. Я встала и со свечой пошла к себе на второй этаж. Закрыв дверь, я рухнула на кровать и, уткнувшись носом в подушку, разревелась. «Коровёнка», – вспомнила я и зарыдала с новыми силами.Утром проснулась опухшая с помятой щекой и распухшей ступнёй.
В ступне обнаружился мелкий кусочек говяжьей кости, который я вытащила и положила на подоконник. Боль тут же утихла.
Я зашла в крошечное подобие ванной комнаты и привела себя в порядок.Перебрав вещи, отложила несколько пар белья, несколько пар тёплых чулок, три юбки летние, две зимние, столько же кофточек и два свитера. Достала шубу, надела и с ужасом заметила, что она еле сошлась на груди.
А зимы у нас холодные. Ладно, возьму, а там что-то придумаю. И шапку лисью в неё завернула, и шаль пуховую. Две пары туфель, две пары сапог. Что ещё? Покопалась в шкафу и обнаружила в дальнем углу главное сокровище – бабушкину тетрадь с рецептами, бережно завёрнутую в ситцевый платок. Там же лежала большая деревянная ложка, сделанная из какого-то особого дерева. Ею бабуля всегда помешивала еду в котле, когда заправляла корчмой. Сложила всё это в большую дорожную сумку. Туда же отправилась верная скалка, пара полотенец для лица и для бани, мыло и остаток настоящего эльфийского шампуня, который выклянчила у родителей на день рождения. Украшения решила не брать. Достаточно бабушкиного медальона, который она подарила, прежде чем уйти к предкам на вечный покой. Я его как повесила на шею, так и не снимала ни разу.
И купалась в нём, и спала. Очень хотелось верить в то, что он обладает магической силой и поддерживает меня. Хотя, чем могла рубиновая капля на длинной золотой цепочке, обрамлённая в золото и окружённая тонким кольцом, поддерживать? Своим присутствием? Печально огляделась и увидела свадебное платье, которое никто не удосужился убрать. Оно так и висело на двери. Снова навернулись подлые слёзы, норовя испортить и без того гадкое настроение.
– Рута!
– послышался внизу голос мамы.
– Ты долго чухаться будешь?
– Иду!
– крикнула я, в последний раз окидывая взглядом свою маленькую комнатушку. Подхватила пузатую сумку и спустилась вниз. Отец придерживал за ремни большую заплечную корзину со снедью.