Страница 31 из 105
Как все-таки сильно отличался Нарготронд от дворца Менегрот! Синдар изумленно оглядывались по сторонам, чувствуя себя чужими в этом царстве камня и огня. Чужды были им стремления нолдор увековечить все в незыблемой твердыне, да и свет здесь был иной. Чад от масляных ламп и трещавших факелов заполонял пространство, забивая легкие, и лишь сквозняки, бесшумно пролетавшие из одного коридора в другой, разгоняли дым. Здесь не было волшебных светильников Мелиан, к которым так привыкли жители Дориата, не было и многочисленных фонтанов и многоголосых птиц, прячущихся в каменных деревьях.
— Разве не об этом мечтали мы? — неунывающий Лаэррос спокойно шагал по коридору, не обращая внимания на черный дым, что преследовал его, едва покидая чадящие факелы. Трандуил неопределенно пожал плечами: он не хотел признаваться, что здесь толща породы над головами действительно угнетала, заставляя невольно пригибаться.
Белокаменный зал возник перед гостями, словно морская жемчужина в толще воды. Вечером он выглядел совершенно иначе, нежели днем: мрамор мерцал, впитывая и отдавая сияние света, а черное озеро манило своей таинственной глубиной. Чад здесь жался к стенам, в центре разлетался от порывов свежего горного воздуха, заносимого с террасы.
Келеборн и Галадриэль давно стояли неподалеку от Финрода, слушая рассказывающего что-то Ородрета, остальные синдар держались вместе, стараясь друг от друга не отходить. Было видно невооруженным глазом, что они смущены повышенным вниманием к себе. А внимание действительно было более чем острым. Нолдиэ с интересом смотрели на беловолосых синдар, отмечая их стать и красоту, но более того — их смущение и скромность. Едва ли приходило в голову девам, что эльфы зажаты и подавлены непривычной обстановкой. Им, прошедшим льды и огонь, казалось непривычно-загадочным и милым то, что привлекательные мужчины собрались в одном углу, смущаясь и не спеша расходиться по залу. К тому же длинные расшитые драгоценностями одежды сильно выделялись среди неброских элегантных нарядов нолдор.
— А мы снова тебя нашли! — Амрас вынырнул из чада в обнимку с парой бутылок.
— И где-то ты постоянно берешь выпивку?! — удивился Трандуил, с готовностью потянувшись за другом. Лаэррос тихонько пошел следом, надеясь, что старший брат не станет его прогонять. Шум вокруг царил невообразимый, а в дыму едва угадывались очертания гостей. Примостившись меж двух огромных золоченых колонн, братья наскоро накрыли небольшой стол, закрывая его широкими спинами от не посвященных в этот камерный ужин.
— За столом от нас произнесет речь Майтимо, — отмахнулся Амрод, — а от вас, скорее всего, дева-воин скажет с муженьком.
— С Келеборном, — недовольно поправил Трандуил. Хотя с другом и вышла размолвка, но любовь и уважение к нему никуда не делись.
— С Келеборном, — покладисто согласился один из близнецов, разливая неизвестно откуда взявшееся вино. — Маэдрос дал, — подмигнул Амрод. — Сказал, на все готов, лишь бы мы на глаза не показывались!
— Лаэрросу поменьше! — строго заявил Трандуил, отбирая у брата заполненный до краев бокал. — Мне его еще домой тащить!
— Ха! Посмотрим, кто кого! — усмехнулся младший нахал, опрокидывая заботливо подсунутую Амродом кружку. Трандуил лишь закатил на это глаза, тяжело вздыхая.
Перезвон колокольчиков привлек его внимание: металлические пластинки враз застучали в такт, поджигая кровь. Гости повернулись к танцующим, ловя каждое движение кистей, в которых были зажаты маленькие бубенцы. Сжимая их пальцами, танцоры ударяли по ладоням, двигаясь по кругу, оборачиваясь вокруг своей оси.
Трандуил замер, выхватив их круговорота танцующих знакомые черты: тонкие, неправильные, запомнившиеся. Он приподнялся, не замеченный друзьями, поглощенными разговором, и прошел вперед, становясь за спинами гостей. Как завороженный, смотрел он на танцоров, раз за разом вычленяя из него огненный вихрь, поглощавший в себя весь свет факелов и светильников и отражающий их в многократном размере. Она громко хохотала, закидывая голову назад, обнажая зубы, чуть заостренные и белые, шею, смуглую и тонкую. Но больше всего привлекали внимание ее запястья, хрупкие, с синими ажурными венами, кричащие о том, что их надо укрыть, спрятать под тяжелыми браслетами, под бусами и самоцветами, лишь бы не видел никто другой.
Все это пронеслось в голове за полмгновения, Нарэлен же в это время успела сделать два круга вдоль озера, не замечая замершего Трандуила, утопая в вихре темно-синего платья. Он впервые видел ее. Видел всю, от сияющей макушки до кончиков расшитых жемчугом туфель. Музыка то утихала, то вспыхивала с новой силой, барабаны глухо отбивали зажигательный ритм, отражавшийся в сердце, рождая внутри свою песню: яркую, обжигающую, страстную. Он чувствовал, как разгорается кровь, закипая и бурля в венах, растворяя разум, размывая все вокруг, оставляя лишь ее, только ее, кружившуюся в танце.
Музыка прекратилась так же внезапно, как и началась, и нежная мелодия флейты поплыла по мраморному залу, призывая влюбленных найти руки друг друга и сплестись в нежных объятиях. Нарэлен, слегка раскрасневшаяся, пошла к столу, за которым, никого не замечая, пировали близнецы и Лаэррос. Трандуил незаметно потянулся следом, подходя к друзьям.
— А вот и наша Нарэлен, — воскликнул Амрод, поднимая бокал, расплескивая вино на бархат камзола. Лаэррос поспешно подскочил при виде эллет, роняя стул и склоняясь в поклоне. Яркая красота нолдиэ восхитила его, привыкшего к спокойной нежной внешности синдэ.
— Лаэррос, сын Орофера, — поспешно представился юноша, преданно заглядывая в глаза эльфийки.
— Сын Орофера? — задумчиво протянула она. — Не брат ли Трандуила?
— Он самый, — Трандуил вышел из-за спины Нарэлен. — Мой младший брат.
— О, Сароэн! — воскликнула она, отступая и пробегая по его лицу глазами, таинственно мерцавшими в полумраке. — Что за странное на тебе сегодня одеяние! Я приняла бы тебя за эллет, если бы не видела тебя до этой встречи!
Амбарусса синхронно фыркнули, закатывая глаза, словно были готовы к чему-то подобному со стороны сестры. Длинные светло-зеленые одежды Трандуила мягкими складками струились до пола, сияя россыпью белых и зеленых камней. Тонкий витой обруч терялся в белых волосах, падающих на плечи. Трандуил досадливо поджал губы: стоило им войти в зал, как они поняли, что похожи на белых ворон в этом зале. Теперь же ему прямо указала на это эллет, мнение которой внезапно стало самым важным в жизни.
— О чем я не могу устать тебя благодарить, — сухо ответил Трандуил, собираясь сказать вовсе не это. — Едва ли нам удалось бы встретиться сегодня, если бы не твое искусное владение луком.
— Так ты лучница? — заинтересованно спросил Лаэррос. — А Трандуил почти не умеет стрелять! Его даже Белег отослал обратно, сказав, что научить его невозможно!
— Лаэррос! — рыкнул брат, сверкнув глазами. Но близнецы, услышав все, что им надо, принялись расспрашивать Лаэрроса, который с удовольствием выдумывал все новые и новые истории о его «меткости». Трандуилу осталось лишь закатить глаза, отвернувшись в раздражении.
— Ну-ну, я думаю, при такой красоте можно и не блистать в ратном искусстве, — проворковала Нарэлен, насмешливо глядя на Трандуила.
— Что за муха укусила сегодня Нарэлен? — проговорил Амрас, давно привыкший к острому языку сестры, но сегодня с трудом узнававший ее.
— Наверное, это все духота, — сверкнула улыбкой эльфийка, пожав плечиком. — Жара угнетает меня. Не зря я с такой радостью живу в Химринге.
Амрод подавился вином, громко закашлявшись, а Трандуил, мало чего понимая, предложил свою руку Нарэлен.
— Могу предложить тебе горный воздух террасы. — Дева охотно положила ладонь на шелковый рукав, устремляясь к распахнутым дверям. Свежий ветер плеснул в лицо, разом остудив пыл пламенной эльфийки. Трандуил же, напротив, чувствовал, что горит, а рука, замершая на его предплечье, прожигает до кости. Флейта плакала, зовя и лаская, заставляя звезды над их головами засиять ярче. Слова не шли на ум, да и не было в них нужды сейчас. У ног их лежал Нарготронд, покрытый мраком, ни единого огонька не было заметно в горной долине. Только свет серпа Валакирки да кровавый Карнил ярко горели на небосклоне. Трандуил забыл, как дышать, даже мысли в голове были обрывистыми.
Жар. Гул в ушах. Ее запах: едва заметный аромат железа, сладковато-приторный. И еще один запах. Непонятный. Незнакомый. Волнующий.
— Мы так и будем молчать? — нервно проговорила Нарэлен, пытаясь скрыть смущение за напускной бравадой. Синда смущал ее. Высокий, но не выше братьев и друзей. Красивый, но среди ее родни встречаются и красивее. Смелый? Наверное. Ловкий? Едва ли. Но от него исходила волнами аура силы и власти, которую невозможно было перепутать ни с чем другим. Молодой, но уже притягательный, могла ли она представить, что ее мысли будут заняты зеленым юнцом? Вот и сейчас Нарэлен отчетливо ощущала мелкую дрожь, что била его, но, странно, ее это не смешило. Наоборот, волнение передалось и ей, разом осушив горло и лишив всех слов.
— Я не знаю, что говорить, — честно сказал Трандуил, поворачиваясь к ней.
«Снова этот свет, — мелькнуло в голове Нарэлен, — Итиль, помоги мне!» Они стояли, не сводя друг с друга глаз, и ни одного слова так и не было произнесено более.
Серый рассвет потихоньку проникал сквозь горный заслон, и окружающие предметы становились четче и яснее. Тонкий лучик скользнул сквозь одно из ущелий, пробежав по рыжей макушке, заставляя вспыхнуть ярким огоньком. Нарэлен вздрогнула и моргнула, отрываясь, наконец, от созерцания сияющего в лунном свете Трандуила. Он тоже ожил, поводя затекшей шеей и осторожно протягивая руку, дотрагиваясь кончиками пальцев до разгоревшегося огня на голове нолдиэ.
— Твои волосы, они… — зачарованно прошептал Трандуил, не сводя глаз с живого золота, плавящегося в его руках.
— Похожи на золото, или медь, или горячее пламя… — перечислила, чуть закатив глаза, Нарэлен.
— Нет, — твердо произнес Трандуил, заставив ее вздрогнуть и с интересом посмотреть на эльфа. — Они цвета глубокой осени. Багряной и ароматной, нежной и мягкой. Той осени, что готовит природу ко сну, укрывая своим покрывалом. Налберет…
— Налберет? — повторила Нарэлен, заглядывая в глаза Орофериона.
— Тебе не нравится? — тревожно проговорил Трандуил, ныряя в серую глубину глаз.
— Н-нет, что ты, — эльфийка отвернулась, прикусив губу и пытаясь унять дрожь в голосе. Ее называли разными именами, ей посвящали стихи и баллады, но ни разу другое имя не вызывало в ней ощущения правильности и бесконечного единения.