Страница 26 из 105
Тронный зал шумел, будто океан, непрестанно напоминающий о себе прибоем. Придворные столпились у резных стен, сверкая шелками и атласом, множа в сотнях драгоценностей пламя светильников, терявшихся в искусственных ветвях. Гул не умолкал, легкий и вибрирующй, но всякие звуки разбивались о подножие трона, где замерли в напряженном ожидании Владыки.
Тингол каменным изваянием застыл на возвышении, сжав изящными пальцами малахитовый подлокотник. Суровое выражение застыло на его лице, губы сжались в тонкую полоску, а глаза метали зеленые молнии. Мелиан же, напротив, была спокойна как никогда, с легкой улыбкой обводя присутствующих. Но те, кто знали королеву близко, отметили легкую тень морщинки, заблудившейся меж бровей, и искры тревоги, то и дело мелькавшие в синих глазах. Лютиэн, как всегда, была легка и непринужденна, радостно расточая улыбки гостям и друзьям, у ее ног притих Даэрон, задумчиво перебирая струны черной лютни. Орофер и Саэрос почтительно замерли за спиной своего Владыки, твердо глядя перед собой. Они походили на изваяния, застывшие по бокам от трона.
Трандуил внимательно оглядывал собравшихся, радостно кивая друзьям и знакомым. Эннель стояла неподалеку, рядом вертелся Лаэррос, которого он едва узнал: так тот вытянулся. Заметив брата, Дождик дернулся было вперед, но притихшая музыка возвестила о прибывших гостях, и непоседе пришлось замереть на месте.
Эльдар вошли в зал, почтительно поклонившись Владыкам, и начали произносить приветственную речь, как обычно скучную и почти во всех случаях звучавшую одинаково. Придворные тихо перешептывались за их спинами, обсуждая наряды и предстоящий бал, когда непривычно громкий голос Тингола заставил их прислушаться.
— С глубоким почтением и доверием, говорите? — насмешка зазвенела и разбилась о резные стены. — О каком доверии может идти речь, когда слухи о ваших великих деяниях гуляют по Белерианду?!
Трандуил заметил, как ощутимо вздрогнул Келеборн, и удивленно посмотрел на друга. Но тот не повернулся, продолжая напряженно следить за разговором. Галадриэль стояла рядом, судорожно стискивая его руку.
— Как смеете вы являться ко мне, говоря о вечной дружбе, когда руки ваши обагрены кровью моих собратьев? О помощи, когда под вашими руками гибли корабли Ольвэ?!
Эльдар молчали, опустив головы. Горькая складка пролегла на лбу Финрода, Ангрод терзал подол своего камзола.
— Вероломно втершись ко мне в доверие, вы пользовались моим гостеприимством. Как могу я быть уверен, что не помышляли вы о том, чтобы убить меня и мой народ, захватив власть в Дориате?
Ничего не понимая, синдар слушали речь своего Владыки, недоуменно переводя взгляды друг на друга. Трандуил же задумчиво прищурился, отмечая, как лицо его друга покрывается мертвенной бледностью, а на висках выступает испарина.
— Мои подданные не знают о том, что сотворили вы в Благословенном Крае. Они считают вас героями, прошедшими через льды в Средиземье. Но теперь правда наконец стала известна нам, и я хочу, чтобы мой народ знал о ней так же, как узнал о ней я несколько дней назад, — голос Эльвэ загремел над головами собравшихся. — Эльдар, стоящие сейчас перед вами, убивали тэлери в гаванях Альквалондэ, потому что не хотели те отдавать им корабли свои!
Потрясенный вздох пронесся по рядам придворных, они отшатнулись от стоявших в центре эльфов, будто кровь, которой они обагрили себя, могла попасть и на их расшитые золотом и серебром бархатные одежды. Финрод еще ниже опустил голову, не в силах сказать ни слова в свое оправдание. Начни он говорить, пришлось бы обвинять других вождей нолдор, а этого нолдорану совсем не хотелось.
— Убивали подданных брата моего, Ольвэ, — повысил голос Тингол, — лжецы и убийцы! Вот кого принимаем мы сегодня в Менегроте
— Несправедливы слова твои, Владыка! — вскинулся Аэгнор, сверкнув глазами. Он один на протяжении всей речи кусал губы, сдерживаясь, чтобы не перебить короля синдар. Горечь и обида разрастались в душе, ища выхода, и наконец эльда не сдержался.
— Да, несправедливы и горьки, ибо вина наша состоит лишь в том, что прислушались мы к словам Феанора, — Аэгнор покачал головой, возвращаясь в мыслях к тем дням. — Смутил он наш разум, и мы пошли за ним, влекомые посулами лучшей жизни, свободной жизни. Ошибались ли мы тогда?! Возможно. Жалеем ли мы о своем поступке? Несомненно. Но нет на нас крови братьев наших! Мы пришли, когда все было уже кончено, — еле слышно добавил Аэгнор, опустив голову. — И ничем уже не могли помочь, и никого уже не могли остановить…
— Как могу я верить вам, — горько усмехнулся Тингол, — если столько лет вы лгали мне в глаза, не называя истинных причин вашего исхода?
— Это правда, Владыка, — подал голос молчавший все это время Финрод, — Феанор и Финголфин вели за собой свои Дома, охваченные желанием как можно скорее покинуть Валинор. Феанора вела страшная клятва, что дал он и его сыновья. Прекраснейшие камни, что когда-либо появлялись на свет, Сильмариллы, были украдены у Феанора Морготом и Унголиант, а Финвэ убит на пороге своего дома, пытаясь их защитить.
И снова горестный вздох разорвал наступившую тишину, многие синдар закрыли лица руками, не в силах смотреть и слышать.
— И тогда Феанор поклялся, что будет преследовать гневом и войной любое живое существо, кем бы оно ни было, которое попытается завладеть Сильмариллами, что принадлежат только ему, их создателю. Сыновья присоединились к нему, мы же, смущенные феаноровыми речами, шли следом. Мы виноваты во многом, Владыка, но не виновны в том, что ставишь ты нам в упрек.
Тишина надолго повисла в тронном зале, казалось, даже светильники стали гореть слабее, погрузив всех вокруг в легкий полумрак. Наконец Элу прервал затянувшееся молчание, вставая во весь рост и твердо глядя на смотревших на него эльдар.
— Я услышал вас, сыновья Финарфина и подданные Третьего Дома, — он повел плечами, будто скинул с них груз, давивший до этого, и продолжил: — Отныне и навсегда ни один нолдо не смеет переступить границ Дориата, исключение составляют лишь те, кто стоит сейчас передо мной. Запрещается также в моем королевстве говорить на квэнья и использовать слова, им образованные. Те, кто нарушит мой приказ, будут приговорены к вечному изгнанию.
Он опустился на трон, и обвел тяжелым взглядом всех присутствующих. Тихо вздохнул и прикрыл на миг глаза, когда же вновь открыл их, лицо его разгладилось и легкая улыбка заиграла на губах.
— На этом пора закончить нашу затянувшуюся церемонию приветствия, — он кивнул Даэрону, и тот тронул струны, давая сигнал остальным музыкантам. — Мы собрались здесь пировать, а не поминать былое, — и как ни в чем не бывало король поднялся, протягивая руку Мелиан. Привыкшие к резким перепадам настроения своего Владыки синдар потянулись следом, обсуждая только что услышанное. Трандуил остался на месте, потянув Келеборна за плечо, прося его задержаться. Галадриэль уже исчезла в толпе, а Келеборн поднял взгляд на друга, боясь и ожидая этого разговора.
— Ты ведь знал все это? — Трандуил испытующе заглянул в его глаза, ища и находя в них ответ на свой вопрос.
— Знал, — подтвердил тот, отводя взгляд.
— И молчал, — тихо проговорил Ороферион, отпуская руку друга. — Все это время молчал.
— Я не мог! — воскликнул Келеборн, с мукой глядя на потрясенное выражение лица перед ним. — Я дал клятву Галадрэиль до того, как узнал, что следует хранить в тайне!
— Клятву, — скривился Трандуил, отступая, — слишком много клятв окружает нолдор, как я погляжу. Клятв, которые с такой радостью все кидаются исполнять.
— Прости, — прошептал Келеборн, — ты поймешь, что у меня не было другого выхода.
— Пойму? Возможно. Со временем, — Трандуил резко развернулся и скрылся в толпе.