Тени Грехов

То, что дано тебе для передачи. 

Несчитанный ты укрываешь клад, 

Не становясь от этого богаче. 

Ты заключаешь сделки сам с собой, 

Себя лишая прибылей богатых. 

И в грозный час, назначенный судьбой, 

Какой отчёт отдашь в своих растратах? 

Отрывок из сонета Шекспира № 4. 

Перевод: С. Маршака.

Внутри раскинулась пустота, и её ничем нельзя было разбавить. Она тугим кольцом сжимала в тисках. Ни вдоха, ни выхода, только она… так непохожая на сонное виденье горя или гибели чувств. Она другая… не копия своих сестёр-близнецов с нотками холодного безразличия и тишины оглушительной. В этой пустоте слишком много сжимающей боли. 

Мысли, подобные назойливым мухам, жужжали над въевшейся в рассудок драматичной картиной: Авелин – слабая, сломленная. В памяти Милены тут же всплыла дождливая ночь, тёмный асфальт и одинокие фонари. На душе отпечатки безмолвного страха зарисовали узоры подступающих мук. 

Солёные слёзы на мягких губах, вязкая кровь на бледных ладонях, глубокие порезы на маленьком сердце – ни забыть эти фрагменты жизни, ни выкинуть в мусорное ведро. Невозможно их стереть, удалить, уничтожить. Изо дня в день они преследуют Милену, словно мрачные тени, сковывая чувство надежды на спасение – спасение, которого может и не быть. 

Томление в неизвестности, вера в счастливое будущее. И больше нет ничего, лишь тихое тиканье настенных часов. Ни одной мысли, ни одного чувства. 

Брошенный взгляд на небо через зеркало и окно, а внутри по-прежнему вакуум. Солнце купается в проплывающих мимо тучах, подобных сахарной вате. Его золотистые лучи боязливо, но аккуратно касаются макушек деревьев, даруя им теплоту, сравнимую с нежностью прикосновения любимых губ. Порывы ветра уплотняют облака, затягивая их в тугой узел. Солнце гаснет в них. Больше света не видно. Свинцовое небо нависло над городом. Клетка вокруг. Ключи безвозвратно потеряны. 

Чуть слышно скрипнула дверь. Шаги. 

Милена резко повернула голову на звук – в комнате появился Радан. На губах – блеклая полуулыбка, в руках – чёрная папка, в глазах – зима, сковавшая реки и озёра льдами. Задумчиво поглядывая на Милену, он снял ветровку, швырнул папку на письменный стол и, не проронив ни слова, сел и закинул на него ноги, продолжая молчать. Его взгляд на мгновение остекленел. Милена не решалась первой нарушить тишину. 

Шальной вихрь закружил в задорном танце песчинки и прошлогоднюю листву. Птицы умолкли, больше не слышно их весёлого щебетания. Секунда, две, и послышался раскат грома. Он сотряс небеса, угрожая обрушить их на землю. По подоконнику наперебой стали стучать увесистые капли дождя. Сумерки, подобные призракам, вползали в комнату через окно. 

Радан потянулся к папке и, открыв её, достал пару листов и несколько фотографий. В ожидании разговора Милена сузила глаза. Откинувшись на спинку кресла, он на неё посмотрел. 

– Ты умерла тридцать лет назад, в тысяча девятьсот восьмидесятом году, – без эмоционально произнёс Радан. – В Чехии, Праге. Это случилось в июне, с пятницы на субботу. С тринадцатого числа на четырнадцатое, – мягко улыбнулся. – Два указателя неудачи слились, подарив тебе один супернеудачный день, – добавил он. 

Внутри Милены словно крупными хлопьями начал падать снег. Кончики пальцев похолодели. Мороз заглушил слова. Милена не желала, чтобы Радан знал про её самоубийство, про её глупость и трусость. Чтобы знал историю шрама на шее. Знал о Давиде. Знал, просто знал всю её жизнь вдоль и поперёк. Воспоминания в очередной раз понеслись перед глазами как в бешенном калейдоскопе. Кадры фильма мелькали со скоростью света. Но обычной боли почему-то не чувствовалось. Было что-то другое. Похожее и в то же время иное. Притуплённое и приглушённое. 

Милена моргнула, внутренне стремясь скинуть с себя траурную вуаль прошлой жизни. 

– К чему ты клонишь? – глухо поинтересовалась Милена, чуть коснувшись ногтями деревянного крестика. На мгновение лицо Радана потеряло непринуждённость. Оно ожесточилось, погасла ухмылка и лукавый насмешливый взгляд. Казалось, он ведёт с распятым спасителем мысленный диалог. 

– К чему ты это говоришь? – нетерпеливо прошептала Милена. Внутри неё зажглись искры раздражительности. 

– Хочешь, расскажу тебе одну историю? – приподнимаясь с кресла, вежливо-холодно поинтересовался Радан и, не дожидаясь ответа, начал свой рассказ: – Очень много лет назад жила-была девочка. Взбалмошная, непослушная, необузданная. Последняя надежда своих родителей, ибо брат, старше её на девятнадцать лет, неустанно связывался с дурными компаниями и попадал в непростые и в далеко не светлые истории. Родители и родственники баловали девочку, она ни в чём и никогда не знала отказа. Красивая снаружи, но корявая внутри, – Радан вплотную подошёл к зеркалу и, посмотрев на Милену, чуть заметно покачал головой. – Девушка выросла. Окончила школу и престижный университет. Поклонники ходили за ней толпами, но почему-то она никому не благоволила, не давала хотя бы мнимой надежды. Быть может, у неё уже был любимый? – Радан приподнял бровь. – Но на этот вопрос, увы, нет ответа. Лишь одни догадки и предположения. 

Он подошёл к окну. Где-то небо всколыхнула бело-жёлтая молния. Радан вздёрнул подбородок, задумчиво смотря вдаль. 

– У неё было много друзей, – повернувшись к Милене, он опёрся руками о подоконник. – Но никто и никогда не знал, что творится у неё в голове, – легонько коснулся указательным пальцем своего виска. – У неё в сердце, – положил ладонь на левую сторону груди. – У неё в душе, – развёл руками. – Она словно была со всеми, но в то же время держалась особняком. Возникает вопрос: почему? – тонкие брови сошлись на переносице. – Почему молодая, красивая, образованная девушка никогда ни с кем не делилась своими мыслями, размышлениями, мечтами, горестями? Манера поведения? Нет, – Радан покачал головой. – Характер? И тоже мимо. Ведь всё это поддаётся контролю, главное желание. Быть может, тогда, в юношестве, она пережила душевную травму? – наклонившись немного вперёд, он взял со стола свечку и спички. Не прошло и пары секунд, как комнату озарило блеклое сияние. От полыхающего крошечного огонька тени причудливо стали плясать в понятном лишь им танце. – Брат, безумно любящий свою сестру, умер. Погиб, – на последнем слове, Радан слегка покривился. – Нет. Это определение не подходит. Погибают от чужих рук, но никак не от своих, – поставив свечу на комод возле зеркала, он спиной опёрся об подоконник. – Единственный человек, близкий по духу девушке, покидает мир, совершив самоубийство. И это оставляет свой явный отпечаток на неустоявшейся психике его сестры. Она клянет весь мир в его смерти и винит своих родителей. Но за что? За то, что не были с ним рядом? За то, что не остановили? За то, что… 

Но не успевает он договорить, как раздался тихий, отстранённый шёпот Милены: 

– Не помогли. 

– Возможно, – Радан склонил голову набок. Наступила давящая тишина, лишь треск свечи развеивал её немую речь. Милена прикрыла глаза. Внутри начал падать град. 

– Но всё в наших руках. Он был слабаком, самовлюбленным эгоистом, раз так легко и просто покинул мир, где его любили и ждали. Он не достоин уважения, – последние слова мужчины покоробили Милену. Она широко распахнула веки. Сосуд гнева мгновенно наполнился и взорвался. Его осколки со стремительной скоростью полетели прямо в Радана. 

– Что ты знаешь о нём?! Кто дал тебе право его судить?! Всё не так, как кажется! – голос сродни шипению ядовитой змеи. Никто не смеет говорить плохо о том, кого она любила и кто был ей близок. 

– Мужчина в расцвете сил поджигает себя, словно факел, и прыгает с высотного здания в бездну. Экспрессивно и артистично. И в какой-то степени даже романтично, если причина тому женщина. Но до омерзения глупо и безрассудно. Впрочем, – Радан пожал плечами, – речь не о нём, а о его сестре, которая, то ли по зову генов, то ли в силу своего недалёкого умственного развития, словно одобряя безрассудный поступок брата, тоже совершает самоубийство. Но по сравнению с ним более тихое и незаметное, – он на мгновение замолчал и скрестил пальцы рук. Задумался. – Жаль, что его фото пока отыскать не удалось, это помогло бы понять… – точно самому себе прошептал Радан. Милена едва сумела разобрать его слова. Взгляд синих глаз сосредоточен. 

– Ты это к чему?.. – спросила она, чувствуя, что собеседник что-то недоговаривает. Скрывает. Но он сделал вид, что не услышал вопроса, и продолжил рассказывать историю её конца. 

– Что в смерти брата, что в гибели сестры существует загадка. Тайна. Что сподвигло молодых людей на этот отчаянный выход из сложившейся ситуации? И были ли обстоятельства для них действительно настолько безнадёжны? Ведь что у мужчины тридцати трёх лет, что у девушки двадцати одного года было всё, о чём можно мечтать в то время молодёжи. У них не имелось преград на пути к счастливому будущему. Вывод напрашивается сам за себя. Они выдумали проблему и не нашли ничего лучше, чем взять на душу тягчайший грех при её решении. При этом совершенно забыли подумать о близких, любящих их людях. О родителях, – пауза. – У матери от горя спустя три недели после самоубийства девушки случается повторный инфаркт, и она умирает. 

По венам Милены точно полоснуло лезвие бритвы. К глазам начали подступать слёзы. Внутри всё сжалось. Она не знала, что произошло с родными после её смерти, и сейчас, слушая Радана, пусть и продолжая во всём винить родителей, почувствовала себя плохо, будто ей ударили под дых. 

– Её муж, отец этих двоих жалких отпрысков, не находит ничего лучшего, как уйти следом за теми, кто составлял вино его жизни. Смысл его жизни. Дыхание его жизни. Он пускает себе пулю в висок, сидя на кухне в опустевшей квартире, – на губах Радана появилась ухмылка. – Наверное, это всё же наследственное, – он кинул быстрый взгляд на улицу и после вновь вернул его к Милене. – Бабушка по материнской линии не в состоянии морально перенести потерю за потерей. Она доживает свои последние пять лет в психиатрической больнице. И вот тут у меня возникает вопрос. Столько жизней поломано, искалечено, убито. Это того стоило? Оправдал ли такой финал малодушное желание избавиться от обманчиво непосильных страданий в единственный момент жизни? Ответ: нет. Надо находить в себе силы, чтобы пройти через все испытания судьбы. Ведь если дашь слабину не только ты можешь поплатиться за это. Цена за грехи велика, об этом нельзя забывать. 

На последней фразе взор Радана стал отстранённым, словно он говорил уже не с Миленой, а с самим собой. Но, чуть заметно тряхнув головой, точно приводя себя в чувство, он отстранился от окна и подошёл к письменному столу. Посмотрел на фотографии. Взяв одну из них в руки, он повернулся к Милене, которая продолжала стоять не двигаясь. Её пальцы до боли сжали деревянный крестик. Губы начали слегка подрагивать, словно шепча молитву, не произнося ни звука. 

– Грехом умерщвлена душа твоя, возврати её к жизни слезами [1], – шёпотом произнёс Радан. – Милена Либшер, – уже отчётливо сказал он и мягко улыбнулся. Милена, словно ударенная током, приподняла на него свои глаза. – Это ведь твоё полное имя? Дочка Марты и Войтеха, сестра Алана, – Радан неспешно подошёл к зеркалу. – Я только одного понять не могу. Почему на снимке, – он развернул фотографию к Милене, – изображена блондинка, лежащая на полу в крови, а не брюнетка? Почему случились такие метаморфозы? 

Милена судорожно сглотнула. Непроницаемый туман затмил сознание. Она видит и слышит, но ничего не понимает. 

– Я не знаю, – опуская свой взгляд, чуть слышно сказала Милена. – Не представляю, почему так произошло. Я не вижу себя в зеркалах, которые меня окружают. Я слышу и вижу людей, а они меня – нет! – голос сорвался. – Это мой Ад? – она несмело и со страхом заглянула в глаза Радана. 

– Шутка Дьявола. Наказание Бога. Что тебе ближе, то и выбирай. 

Милена прикрыла лицо ладонями и потёрла пальцами веки. Ей отчаянно захотелось вдохнуть свежего воздуха – чистого, растворяющего всё чёрное и гадкое, способного разъесть всю грязь внутри её души. 

– Мне следует по-особенному молиться? – в голосе вязкое отчаянье. – Но как? Я не знаю… 

– Молитва к Богу всякая доходна. А какая именно, об этом мы не знаем. Он один Судия праведный, а мы можем ложь признать за истину [2], – уголки губ слегка приподнялись вверх. – Молись и властвуй. 

Судорожный вздох слетел с губ Милены. 

– Помоги мне, – надломлено. Безнадёжность накрыла волной. 

Радан покачал головой. 

– В чём моя выгода? Её нет. И пожалуй, я не тот человек, который может помочь тебе, – снисходительно ответил он и отвернулся от Милены. Вернувшись к письменному столу, аккуратно сложил документы в папку. 

– Если ты мне поможешь, ты меня больше не увидишь. Я не буду тебе докучать. 

– А ты мне нисколько не мешаешь. 

– Радан, пожалуйста, – уверенно и чётко, хоть и приглушённо. Надежда и вера неслышно начали петь в унисон. 

«Он не поленился и не отвернулся, нашёл про меня информацию. Я ему интересна. Остаётся дело за малым: понять, что сподвигло Радана на это. И у меня уже есть первая догадка. Логичная и легко объяснимая». 

– Причина моей смерти, причина моего видоизменения, причина моего пребывания в зазеркалье, причина того, что мы можем друг друга слышать и видеть, – довольно интересная загадка, не так ли? – спросила Милена. Её печаль растворилась. На смену пришло чувство борьбы. Она ни за что не сдастся. – А ты любишь тайны, особенно их разгадывать. 

– В их ответах теряется очарование, – прищурив глаза, с вежливой улыбкой сказал Радан. 

– Согласна, – медленно произнесла Милена. – Я не люблю чужих секретов. Но мне интересны чужие признания [3]. 

– Хитрая, – приподняв бровь и дружелюбно. 

– Сделка? 

Радан сделал пару шагов вперёд, склонил голову набок и начал с интересом разглядывать Милену. 

– Или ты не уверен в себе и в своих силах? – приторно. Хоть Милена и старалась выглядеть спокойной и уверенной в своём выигрыше, внутри бушевал страх, ведь одно неверно сказанное слово, и всему придёт конец. Крах надеждам и мечтам. 

– Ни один человек не снимет перед тобой маску, – проигнорировав её вопрос, отозвался Радан. 

– Возможно. Все мы актёры одного спектакля, но сделка есть сделка, – она коснулась ладонью стекла. 

Радан приподнял руку и нарочито медленно дотронулся зеркала в том месте, где была видна ладонь Милены. 

– По рукам? 

Радан покачал головой и улыбнулся. 

– Ты говорила, с тобой переместился обрывок письма. Не передумала мне сказать, о чём там шла речь? – задумчиво вопросом на вопрос ответил он, но его фраза обнадёжила Милену. 

«Он согласен попробовать, остальное неважно». 

– Загадка. Ещё одна, – на её губах заиграла робкая улыбка. 

Ухмыльнувшись, Радан отошёл от тюрьмы Милены. За окном зашумели ветер и гром. 

Подойдя к письменному столу, мужчина зажёг настольную лампу. Милене показалось, что она видит свет в конце туннеля. Обманчивый и робкий… 

– Монета, – повернувшись к ней лицом, Радан облокотился об стол. – Покажи мне её. 

Откинув волосы за спину, Милена достала из кармана джинсов подарок близкого ей человека, которого она любила и которого больше не было в живых. 

Аккуратно взявшись тонкими пальцами за ребро монеты, она протянула вперед руку. 

– Символы? – вздёргивая брови, тихо, с удивлением спросил Радан. Его глаза потемнели. Черты лица заострились. – Якорь, крест, сердце. 

– Знаешь их значения? – не без любопытства спросила Милена, не понимая, почему внезапно по лицу мужчины пробежали волны недоумения и смятения. 

– Вера, надежда, любовь, – прошептал он и медленно подошёл к зеркалу. Его взгляд стал стеклянным, словно он глядел на призрака из прошлого. Губы сжались в тонкую полоску. 

– Что на обратной стороне начертано? 

– Вместе и навсегда, – поворачивая монету в руках, чтобы показать Радану надпись, ответила Милена. 

– Она в единственном экземпляре? – задумчиво. 

– Нет, их всего две. Одна у меня была, другая – у Алана. 

– У брата, – шёпотом. Сосредоточенно о чём-то думая, он не сводил взгляда с глаз Милены. – Что ты знаешь о смерти Алана помимо того, что я изложил прежде? – свеча на комоде потухла. Её серый извилистый дымок изящно устремился к потолку. 

– Про это я тебе расскажу лишь в том случае, если ты выиграешь, – уверенно ответила Милена. – Сделка? – приподняв бровь, слегка заскребла ногтями по стеклу. 

– Не нравится мне это слово, – ехидно ответил Радан, но всё же подошёл к зеркалу вплотную. – Лучше пари, – подмигнув, он протянул руку. Ладонь коснулась зеркала в том месте, где находилась ладонь Милены. 

– Пари, – облегчённо произнесла она и мысленно поблагодарила небеса за то, что Радан согласился разобраться в её проблеме. Внутри разлилось тепло. 

– На каком кладбище ты похоронена? – он подошёл к шкафу. 

– Я не уверена, но, скорее всего, на Ольшанском. Мой дядя по отцовской линии был священнослужитель. А зачем тебе? – Милена сложила на груди руки. 

– Буду разгадывать загадки по очереди в зависимости от степени их сложности, – скинув с себя рубашку, Радан надел чёрную майку, которая хорошо гармонировала с цветом его глаз и волос. 

Внезапно в двери постучали – довольно робко и тихо. Милена заметила, как всего на долю секунды, но лицо Радана изменилось. Оно не было сосредоточенным, злым, ехидным или добрым и нежным… В нем промелькнуло нечто иное, но что именно, она не смогла понять. 

Надев кожаную куртку, Радан отпер дверь. 

– Здравствуй, – Милена услышала нетвёрдый женский голос. Тут же его признала. Он принадлежал Авелин. – Прости, что отвлекаю. Перед тем как ты уезжал, ты говорил, что привезёшь мне краски, которые в нашем графстве не купить. Я… 

– Заходи, – Радан пропустил девушку в спальню. Та, не поднимая головы, сделала пару шагов вперед. Она показалась Милене запуганным зверьком. Радан подошёл к столу и вынул из выдвижного ящика пакет. – Держи, – протянул его Авелин. 

– Спасибо, – на её губах заиграла скромная улыбка. – Как ты… – стоило девушке поднять взгляд, как она умолкла, заметив Милену. Та, улыбнувшись, помахала рукой. Отчего-то эта сцена показалась ей довольно забавной. 

Авелин обернулась. После вновь посмотрела на Милену. 

– Радан?.. – в голосе заплескался страх. Авелин как-то резко, но в то же время аккуратно коснулась локтя мужчины. 

– Не бойся, – заботливо. Он провёл ладонью по её щеке. Затем, приняв невозмутимый вид, отстранился. – Знакомьтесь. Милена – Авелин. Авелин – Милена, – взяв из-под стола дорожную сумку, кинул туда кошелёк и несколько вещей, наспех взятых из шкафа. – Милена умерла, и её душа застряла в зазеркалье, но, думаю, она тебе всё сама расскажет, – Радан покинул спальню, оставив смущённую Милену с недоумённой Авелин наедине друг с другом.