Страница 11 из 136
— Направьте свою дедукцию на убийц и негодяев, — прошипел Пшкевич. — В городе уже пять трупов... а вы шляетесь неизвестно где! Городской голова…
— Городской голова в курсе, где я был. Он лично подписал мое прошение об отпуске, — пожал я плечами. — И пока, слава Четырем Пресветлым, не вы решаете, кто и где должен шляться.
— Это ненадолго, — осклабился он. — До выборов остался всего месяц, Куцевич не будет вогзлавлять город вечно. И вскоре вас некому будет прикрывать перед советом. А я сочту своим долгом хорошенько пропесочить вашу сомнительную деятельность.
— Обязательно пропесочьте, может, почерпнёте для себя что-нибудь полезное, — устало бросил я. — А пока пойду поймаю мерзкую тварь убивающую неповинных юношей.
— Вы даже тараканов у себя на кухне не поймаете, — оттопыренные синеватые губы искривились в злорадной ухмылке, — не то, что остервеневшую стрыгу[1].
— Неужели вы получили разрешение на ясновидение? — удивился я. — Как представителю городского совета, вам положено знать, что в Растии за лжепророчество прижигают язык. К тому же, это не стрыга.
В ответ Пшкевич прошипел, что и на мою долю найдётся подходящий закон. Тогда прижиганием языка я уже не отделаюсь, и бросился к выходу. Куць его принес в неурочный час. Наверняка надеялся лично распутать это дело, выследив и убив нежить. Сам же сказал выборы на носу, а тут такой удобный случай показать себя во всей красе. По мне, так пусть бы и распутывал. Браца никто не просил навешивать на меня всех собак. Официально, я ещё в отпуске. Но если судить по тому, как набросился на меня утром капитан, следствие Пшкевича зашло в тупик. Иначе с чего бы он так вызверился? В одном он прав, сама по себе тварь не сыщется, так что пора приниматься за работу.
Ознакомившись с материалами дела и разбив в пух и прах версию Пшкевича о стрыге, я крепко задумался. Толку от имевшихся протоколов было чуть. Рекар уткнулся в стрыгу и на ней же заглох. Свидетели показывали разное. Да и свидетелей тех, раз-два и обчелся. Все происходило глубокой ночью. Лишь в двух последних случаях встречались показания о некой девице, с которой видели убиенных за час до смерти. Точных описаний этой панны дать никто не смог, и момент оказался упущен. А Пшкевич, уверенный в своей версии, и вовсе не уделил им внимания. Конечно, стрыги ведь не обращаются в миловидных девиц.
Ребята сидели, повесив головы, а Казик ещё и носом шмыгал, точно провинившийся школяр. Родители пристроили его в Ночную стражу, чтобы выпускник кипелленского училища законников набрался опыта и уверенности в себе. Дабы содержание соответствовало форме. Казимир походил на медведя: здоровый, широкий в кости, с крупными руками. Но внутри, не смотря на все мои усилия, так и оставался плюшевым мишкой. Единственное, чего я добился за два года, что он перестал шарахаться от людей. А вот Марек был совсем из иного теста. Вёрткий, да прыткий — тощий рыжий кузнечик. Среди воров цены бы не было. Но его отец занимался алхимией, а после его смерти паренька на воспитание взяла гильдия. Только с тайными знаниями у него не задалось. И когда мой друг Габриэль Ремиц, глава кафедры алхимии, попросил пристроить мальчишку в Ночную стражу, я возражать не стал.
Я выпустил в потолок надцатое кольцо дыма и серая мутноватая завеса, пропитанная отборным табаком, еще больше уплотнилась.
— Марек, открой окно, а то вы скоро начнете синих фей ловить.
Я дождался, пока в кабинет хлынет холодный ночной воздух:
— Первое — мы точно знаем, что нежить дамского полу.
— Отчего это? — удивился Казик.
— От того, что все убитые полу мужского, а себе подобных она из солидарности не жрет, — пошутил я, добавив уже серьезно, — В двух случаях жертву перед смертью видели с некоей девицей. И есть подозрение, что это она их пошамала, болезных. И трупы все наши были в расцвете сил и возможностей. Как уж она их заманивала, не знаю, но думается, что всякий раз по-разному, если умудрилась почти не засветиться и пустить по ложному следу опытного боевого мага, — тут я ничуть не кривил душой — Рекар Пшкевич в своем ремесле собаку съел, не будь он ещё таким твердолобым, глядишь, и раскрыл бы дело до моего приезда. — Ну что, панове, какой вывод из всего этого?
Мальчики на побегушках озадачено переглянулись.
— Она умная, — неуверенно изрек Казимир.
— Вот, то-то и оно, — вздохнул я. — умная, а значит опасна вдвойне.
— А второе? — припомнил Марек.
— Все они возвращались со светских приёмов. А это значит? — я пытливо уставился на осоловевших помощников сквозь поредевший дым.
— Ну, это... — пробормотал Казик, — она их на балу того...
— Скорей всего, — согласился я, за два года наловчившись быстро и правильно истолковывать многозначные «того». — Но думается мне, что не совсем, то есть не на самом балу, скорее поджидала неподалеку…
— Волкодлак! — выпалил Марек.
Я вздохнул, закатив глаза, и всё еще щурясь, проворчал: