Страница 20 из 60
Бесполезно! На некоторое время оторвавшись от меня, но не отпуская, Игнасио принялся стаскивать с себя сутану. Он так спешил от неё избавиться, что у меня создалось ощущение, будто одежда душит его. У него на раздевание ушло мало времени. Но вот его руки неплотно сомкнулись вокруг моей шеи, горячие губы касались моих щёк и лба, закрытых век и кончика носа. Ортега спускался ниже к груди, продолжая меня удерживать. Когда он несильно прикусывал мои соски, я не могла сдерживать слабых стонов, вырывающихся из моей груди, против воли.
Я ощущала какую-то внутреннюю раздвоенность. Одна часть меня этому всячески противилась и негодовала. Я хотела, чтобы меня оставили в покое. В мои планы не входило становиться полюбовницей монаха-расстриги! Боже, я не так себе всё представляла! Я бы никогда не подумала, что Игнасио решится принудить меня к близости с ним!
Но вторая часть меня трепетала, охотно откликаясь на грубые и призывные ласки Игнасио. Я чувствовала возбуждение в каждом сантиметре своего обмякшего тела, которое грозило спалить меня изнутри! Как бы я ни пыталась бороться, а сладкая истома окутала меня, словно кокон. Чёрт возьми, моё тело предало меня!
Я лежала, пытаясь собрать воедино остатки своего разума, в то время, как Игнасио целовал внутреннюю сторону моих бёдер.
То, что происходило, было неправильно! Я не должна! Я замужем, и должна остаться верной мужу, хотя бы телом, вовсе не потому, что люблю его. Хотя бы ради того, чтобы его можно было попрекнуть моей верностью ему. Вот тогда я нанесу Филиппу по-настоящему сильный удар!
- Нет, Игнасио, прошу тебя… - прошептала я, зажмурив глаза, чтобы он не увидел, как они наполнились слезами. – Если ты хоть немного меня любишь…
Но он словно не слышал меня, лаская запястья, гладя щёки и мешая говорить, целуя в губы. Его левая рука обхватила мой затылок, приближая мою голову ближе к нему, а правой рукой он раздвигал мне ноги.
- Отпусти меня, не надо! – я вырывалась из его объятий, отбивалась руками и ногами, пихая его в бока, живот и грудь. Царапала его и кусала. Это помогло. Не ожидавший от меня такой атаки, Игнасио ослабил хватку, а я скатилась на пол с кровати.
- Игнасио, пожалуйста, не делай этого… - просила я срывающимся голосом, поднимаясь с пола, и торопливо одевая на себя короткую рубашку, кальсоны и зелёный костюм для верховой езды, который валялся рядом с кроватью.
Обув сапоги, я подошла к открытому окну и села на подоконник, глядя в небо.
Вновь полностью одевшись, Игнасио подошёл к окну и снял меня оттуда, поставив на ноги.
- Фьора, что не так? – спрашивал он, стараясь скрыть гнев за напускным спокойствием.
- Игнасио, это грех – прелюбодеяние…
- Но твой муж не достоин твоей верности! – воскликнул он, грубо встряхнув меня, схватив за плечи.
- Я это знаю, - прошептала я, утирая слёзы. – Но если и уходить от мужа, то с чистой совестью. Игнасио, у меня осталась только честь, понимаешь? – спросила я его горько. – Больше ничего. Ты не забеременеешь после близости, а вот я вполне могу. Как мне тогда быть? Я буду опороченной в глазах всех…
- Фьора, так это же хорошо! – воскликнул восторженно Игнасио, подхватив меня на руки, покружив немного в воздухе, а потом опустил на пол. – Ты забеременеешь, тогда искать повода для расторжения твоего брака не придётся!
- Но Игнасио, я же буду навечно опозорена, как женщина, которая утешалась в объятиях монаха-вероотступника, в отсутствие мужа… На нашем с тобой ребёнке будет клеймо приблудного… Ты этого хочешь?
- Фьора, но мы же всё равно поженимся, когда я отрекусь от сана, а ты освободишься от уз брака.