Страница 8 из 203
«Луна холодно ласкает разноцветные лепестки цветов и выхватывает из темноты очертания меча. Некогда он был остро заточенным и отливал серебром. Сейчас вязь рун на лезвии и узоры на эфесе покрылись слоем ржавчины. Он возвышается среди благоухающих бутонов и совсем не выглядит устрашающе, скорее одиноко. Поэтому цветы льнут к нему. Но ни они, ни рыжеватые разводы, ни царапины не могут добраться до сверкающего в ночи сапфира...»
Проснувшись от вибрации телефона, нащупываю его под подушкой и нажимаю кнопку. Встать с постели хочется в последнюю очередь. Становится плохо от одной мысли, что придётся откинуть одеяло и подставить кожу прохладе комнаты. Открыв глаза и поморгав, окидываю взглядом утро, льющееся из-за прозрачных занавесок на ковёр и неприбранный стол.
Кажется, мне снилось что-то приятное...
Не люблю эту неясность. Когда хочется помнить сон, но ты забываешь его, а что-то страшное не можешь выбросить из мыслей. Выпустив одеяло из объятий, коснувшись лба и ощутив боль, опускаю руку к шее. Царапины напоминают о случившемся вчера. О девушке, едва не убившей меня, и парне с разноцветными волосами. Вернее, не совсем, лишь с несколькими цветными прядями на чёрной чёлке. Поднеся вторую руку к лицу, я оттираю засохшие дорожки слёз, осторожно встаю, привыкая к тяжести тела, и подхожу к зеркалу. Я надеялась, что больше никогда не увижу кого-либо с таким цветом глаз.
Но...
Отведя волосы со лба, с сомнением рассматриваю свои глаза, левый лилового и правый синего цветов.
Ужасные. Неправильные. У людей таких не бывает. И поэтому в младших классах надо мной издевались. Но я привыкла не обращать внимание на то, что происходит вокруг. В ином случае, можно легко сойти с ума, потерять себя, перестать быть человеком.
Я принимаюсь за привычные хлопоты перед выходом из дома. Шею и правое предплечье приходится перетянуть бинтами. Со школьной формой нужно повозиться, сумка вовсе осталась во дворе школы. Волосы не поддаются зубчикам расчёски и не складываются в причёску. Кое-как приведя себя в порядок и собравшись, выхожу из комнаты и подвязываю галстук на ходу.
Вчера, когда сестра увидела эти отметины...
Моё появление на кухне не остаётся незамеченным. Сестра поворачивается и удостаивает меня внимательным взглядом. Её чёрные до плеч волосы слегка растрёпаны, губы искусаны, глаза оттенка сирени негодующе сужены и всё ещё красны от слёз.
Стоило вчера появиться на пороге и предстать перед Сецуной, как она тут же зло начала требовать объяснения. Я не могла ответить. И, лишь сильнее рассердившись, она начала плакать и кричать. Мне было стыдно взглянуть на неё, так же, как и сейчас. Было больно до слёз, и горестно от того, что так привычно. У неё слишком часто случаются срывы, а наполненный ненавистью взгляд не становится теплее, никогда, ни со мной.
«Я же твоя сестра! Говори хотя бы со мной!»
Однако мне не ответить на обвинения. После трагедии восьмилетней давности, я... больше не могу говорить. Многие пользуются моим молчанием, решают что-то за меня, словно я смирюсь со всем. Пусть это и так, но, если бы она ненавидела меня лишь за молчание, было бы проще. Потому что она ненавидит мои глаза. Нет... только цвет. И я тоже начинаю ненавидеть его.
— Садись, завтракай, а то опоздаешь.
Голос сестры отвлекает от вчерашнего, и я неохотно присаживаюсь перед накрытым уголком стола. За едой мы привыкли не общаться, правда, как мне думается, она и не испытывает обратного желания. Я подношу руку к лицу. От воспоминания пощипывает вчерашняя пощёчина. Обидно, незаслуженно, и всё же слишком привычно.
«Скажи же что-нибудь! Хотя бы слово жаль для родной сестры?! Я всё для тебя делала! И это вся благодарность?! Нечего сказать?»
И зачем ей слышать голос той, кого она ненавидит?
Тихо вздохнув и молча поблагодарив за еду, я покидаю квартиру и спешу выскользнуть на улицу. Надевая сапоги уже за дверью, предчувствую, что сегодня будет что-то не очень приятное. Наверняка кто-то вчера видел меня с той девушкой и всем рассказал. Из-за этого идти в школу не хочется. Но даже если пропустить несколько дней, ничего не изменится.
Восемь лет прошло... И этот год будет самым сложным. Уже проходит неправильно.
Направившись в школу по обычному пути и поглядывая на колышущиеся деревья по сторонам от дороги, на людей, спешащих по своим делам, я игнорирую яркое небо и размышляю.
Такой, как я... Так она сказала. Я прежде не пересекалась с ней. А вчера она пригласила меня поговорить. На ней была наша школьная форма, поэтому просьба не имела в себе ничего необычного. Вот только вопросы, что она задала, были столь странными, что даже если бы я могла говорить, ответов не нашлось бы. Она тоже говорила о демонах, знаках и узах. А затем...
«Хозяин оказал мне великую честь, приказав убить тебя!»