Страница 170 из 203
— Знаешь, кошка... Мы часто не признаём вины, ссоримся из-за таких глупостей, пытаемся вселить в себя ненужные убеждения. Демоны, люди, оборотни — мы все одинаковы в своих желаниях и поступках. Нами всегда движет одно и то же... И это желание понять других, завести друзей, семью, просто спокойно жить или предаться бездумным приключениям. Если задуматься, то всё на свете просто и сложно одновременно. Но зачем стремиться это понять? От понимания не станет легче... Может, это просто мысли и только моё мнение, но мне достаточно того, что есть. И, если я потеряю что-то, то будет лишь моей виной. Я признаю это. Я виноват в своём несчастии сам. И мои страхи, и моя эгоистичность, они ведь принадлежат мне? Будь я сильнее, то избавился бы от них и смог спасти своего брата. Смог бы избавить его от ненужных страданий, что он вынес, защищая меня. Будь лишь чуточку сильнее... смог бы защитить и своего друга...
Задумавшись о том, чем они могут заниматься в это время, неожиданно понимаю, что хочу, чтобы эти двое тоже сейчас смотрели на небо. Не с какими-то мыслями, а просто так. Но брат сейчас, наверное, ещё спит или пропадает на охоте. А двое друзей, скорее всего, заняты своими проблемами.
Но кто-нибудь ведь всё-таки смотрит?
Переведя же взгляд на чёрную собеседницу, удивлённо замираю.
Из пронзительных золотых глаз с чёрной щёлочкой стекают прозрачные слёзы. И она тоже смотрит на безграничную небесную даль, наверное, вспоминая о том, за кого она сейчас сражается. Посмотрев туда же, добровольно позволяю тёплым слезам скатиться и со своих глаз.
Сегодня можно... в последний раз. А после... никогда.
***
Утренние лучи скользят по светлой комнате, оставляя за собой в воздухе невидимые пылинки, искрящиеся на раннем солнце. Сквозь открытое окно прорывается тёплый ветер и пение птиц, скачущих на ветвях садовых деревьев. Светло-лиловые прозрачные занавески тихо шуршат.
Славную идиллию прерывает только одно обстоятельство.
Докуро так и не просыпается. Вчера вечером его старший брат сказал, что на когтях, которыми нанесли рану, был яд, и половину ночи старался тот вывести.
Сейчас бледность спадает, правда, почему-то волосы слегка потемнели. От колышущего их ветерка, кошачьи ушки подрагивают и Докуро морщится во сне.
Склонившись и коснувшись ладонью его щеки, прикрываю глаза.
Независимо от его странности, парень выглядит довольно мило и безмятежно, словно просто спит. Хотя, свисающий из-под одеяла кошачий хвост немного настораживает. Поднять его я не решаюсь.
В спальню тихонько заходит Рейджи, задумчиво склонив голову. И, не смотря на бессонную ночь, выглядит вполне бодро. Присев на противоположный край постели и взглянув на лицо брата, он слегка улыбается, что-то вспомнив.
— В детстве он каждый раз плакал, как только у него появлялись кошачьи ушки и хвост. Он был всегда убийственно милым, — сдаёт его Рейджи. — Я всегда замечал, как Мукуро смотрел на него с насмешкой, а потом уходил и долго смеялся над этим. Однако потом всегда плакал... Я не понимал почему, пока не произошёл тот случай с котёнком. Наверное, сам Докуро этого до сих пор и не понимает, ведь он не знает о том, чем нашему младшему приходилось заниматься.
Я не совсем понимаю, что он имеет в виду, хоть это и не мешает наблюдать за спящим юношей. Не удержавшись, Рейджи дёргает фиолетовый локон. Присмотревшись, понимаю, что теперь у них одинаковый оттенок — у волос Докуро и локона его брата.
— У Мукуро тоже не всё так гладко, только он сам виноват. А у Докуро это было с самого детства, ведь его способность не поддаётся контролю. Многие этого не понимают, да что говорить, я и сам не знал. В основном это считается признаком слабости и унижением. Он и сейчас считает, что, если кто-нибудь узнает о его маленьком секрете, начнёт презирать его. А одиночества он боится больше, чем Пустоты... Эй, ты, плешивый котяра, ты долго ещё будешь спать?!
Последняя его реплика не производит никакого эффекта, но, похоже, Рейджи просто беспокоится за него, да и нервы уже на пределе. Однако, чего так опасается, говорить отказывается, ссылаясь на то, что это не моё дело. Нахмурившись и оглядев повязки, он натыкается взглядом на хвост. И, проказливо усмехнувшись, просит отойти. Укоризненно на него посмотрев, послушно отхожу на пару шагов. Закуро же с силой наступает бедняге на хвост. Застонав во сне и зашипев, Докуро резко раскрывает глаза, бросившись на брата и грохнувшись вместе с ним на пол.
Зловредный смех одного и рычание другого сливаются в один звук.
Я отвожу взгляд в открытое окно.
— С-сакуро!! — шипит кареглазый, пытаясь то ли покусать, то ли поцарапать его, и в итоге вместо «з», у него выходит «с», прямо как у его младшего брата.
От этого синеглазый только громче смеётся, осторожно уворачиваясь и утирая слёзы.
Ему правда смешно или он радуется, что брат в порядке? Может, это слёзы облегчения, что он старается скрыть? Вот уж его гордость...
Перепалку завершает звонок в дверь.