Незаменимая

Амалия провела со мной и Ольгердом целый день. Сидела за завтраком, обедом и ужином все смены, делая вид, что не успевает доесть. Сопровождала на прогулках по парку и помогала выбрать цветы для украшения зала к предстоящей свадьбе. На лошадях мы отправились кататься вместо послеобеденного чая. Мне досталась та самая пегая лошадь, которую накануне гонял Олаф, Ольегрду - белый конь с мощным крупом, а Амалии – смирная коричневая кобыла. Насколько я поняла, животное было уже в возрасте и резвостью не отличалось. Наши же с Ольгердом лошади не могли дождаться, когда им позволят тронутся. Перебирали копытами, грызли удила, привязанные к уличным столбам. Олаф окрикивал их, обтирал щеткой поджарые бока. Коричневой кобыле досталась от него еще и морковка.

- Тебе помочь?

Я не сразу сообразила, что Ольгерд предлагал мне себя в качестве подножки – склонился, подставляя сцепленные руки. Ну, уж нет! Еще раз хватать себя я ему не позволю! Подошла с другой стороны, ухватилась за луку седла, поставила левую ногу на стремя. Прыгнула, подтягиваясь к седлу, и ловко перекинула правую ногу на другую сторону.

В езде на лошади со мной не могла сравниться ни одна барышня по обеим берегам Олены. Отчасти из-за того, что дамы ездили в таких же специальных седлах с двумя луками. Платья не позволяли ездить по-мужски, держа лошадь между ног. Уезжая из дома, я прихватила и специально сшитый для езды наряд – издалека он казался обычным платьем, но на самом деле под пышной юбкой, прятались брюки наподобие шаровар. Несколько разрезов позволяли спокойно забираться на лошадь и скакать, не испортив платья.

Ольгерд и Олаф застыли с открытыми ртами, а Амалия не сводила с меня восхищенных глаз. Оказалось, ей такая уловка была не по силам. Даже с помощью кузена она только с третьего раза забралась на лошадь. Хорошо еще, что Ольгерд успевал подхватить ее после очередной неудачной попытки.

Почуяв наездников, кони снова загарцевали от нетерпения. Только кобыла Амалии успела задремать. Олаф хлопнул ее по крупу и прикрикнул, и только тогда она двинулась за нами следом. И то – плелась позади, тяжело дыша и фыркая. Амалия по поводу медлительной клячи не возмущалась. Я заметила, что лошадей она боялась не меньше, чем моя покойная Биргит. Оставалось удивляться, зачем она вообще затеяла эту прогулку? И еще - из-за этого не удавалось пуститься во всю мощь. А мне хотелось припустить рысью. Лошадь чувствовала это и то и дело вырывалась вперед. Приходилось остужать ее пыл. И свой – тоже.

Ехали молча. Ольгерд погрузился в себя и лишь изредка поглядывал то на меня, то на Амалию. А мне было весело – не донимали страшные догадки, всё забылось. Только мерный стук копыт существовал для меня сейчас. И золотые и красные макушки кленов. Листья шуршали, легкий ветерок перетаскивал их с места на место, обдавая лицо прохладой. Жалела я об одном: что прогулка закончилась слишком быстро.

Когда мы вернулись к конюшне и спешились, Ольгерд покинул нас первым – Бёрн прислал за ним Освальда. Что-то там стряслось: то ли жаркое Марта пересолила, то ли кто-то из новоявленной прислуги не удержался и все-таки стянул с хозяйского стола серебряный прибор. Господину требовалось немедленно вмешаться и разобраться с провинившимися.

Меня это покоробило. Снова вспомнилось, как Клоззи встрепенулась и испугалась, когда задремала в моей комнате. Выходило, что прислугу тут и впрямь били. Из задумчивости меня вывела Амалия. Едва Ольгерд с мальчиком скрылись, как она ухватила меня за локоть, вынуждая остановиться.

- Иветта, вам разве не говорили, что кататься на лошади вот так – раздвинув ноги – неприлично? – шепотом сказала она. В ее голосе мне послышалась тревога.

- Почему?

Я правда хотела знать. Если так, почему мама никогда не оговаривала меня? Не тайком же я каталась всё это время? Да и другие девушки в моих краях позволяли себе такую шалость.

Амалия не спешила отвечать. Смотрела на меня, будто ждала, что я помножу два на два и выдам ответ на такой простой вопрос сама.

- Ну… К тому месту, что там скрыто… Ничто и никто, кроме мужа, прикасаться не должно.

Я захлопала глазами. К какому еще месту? К животу седло не притрагивалось вообще! Даже, когда я прыгала на лошадь или наклонялась к ней. Постойте! Ведь Амалия говорила не про живот! Я совсем запуталась.

- Вы и правда образчик наивности! Ладно, а то я уже начала верить слухам! Куда ни сунься – все судачат! Это так скучно и… Противно!

Размышлять над ее словами мне было некогда – снова прибежал Освальд и позвал нас к ужину. Не успела и глазом моргнуть, как ночь вступила в свои права: в окна заглянула еще больше похудевшая луна, стеариновые свечи бледным светом разгоняли полумрак коридоров. Клоззи топталась на пороге моей комнаты с тазом в руках. Кувшин стоял около двери. Я хотела было спросить – правда ли, что их бьют здесь, но после умывания измотанная за день едва дотянула до постели и тут же провалилась в сон.

 

Утро встретило меня криком уносившихся в далекие края журавлей и видом нахохлившейся Клоззи. Она вошла в комнату без спроса и, кажется, даже будила меня. Я смутно помнила, как отмахивалась сквозь сон от кого-то назойливого.

- Вас уже ждут за завтраком, - сообщила Клоззи.

Я тут же вскочила. Пока служанка заправляла мою постель, умылась и натянула платье. На этот раз - серое, но с открытыми плечами. Что поделаешь, мое любимое сиреневое еще не вернулось из прачки. Остальные же наряды были для меня все на одно лицо и фасон – отличались только цветами.