Страница 15 из 119
На кресле лежало розовое платье, вернее – валялось комом. Вчера я едва дождалась, когда закончится бал, а потом опрометью бросилась к себе. Оставшись одна, сняла платье и отбросила его, будто это была змея. Сейчас стало стыдно, что вчера не нашла ничего лучше, как отыграться на вещи.
Я отвернулась от окна, провела ладонью по мокрым лепесткам роз. Они показались холодными, словно их только что принесли из сада. Если так, то почему Клоззи не захватила еще и воды для умывания? Она пришлась бы как нельзя кстати – хотелось поскорее освежиться и спуститься в парк, пока он не наполнился шепотом не только листвы. Взгляд упал на пол и наткнулся на конверт, подсунутый под дверь. Кому понадобилось таиться в этом доме – я не собиралась гадать. Тут же подхватила конверт и распечатала, уставилась в ровные строчки незнакомого почерка.
«Прошу прощения за вчера. Цветы не могут передать моего сожаления и раскаяния. Надеюсь, они хотя бы скрасят твой день. Это любимые цветы Биргит… Не хочу оправдываться. Я сделал это не случайно и ни о чем не жалею».
Перечитала еще раз, косясь на розы в вазе. И только потом начала трястись, представляя, как он входил в эту комнату, пока я спала. И что? Выходит, остальные цветы в мою комнату тоже приносил Ольгерд? Сердце зашлось стоном – кто-то разложил его на струны и принялся тренькать. Вот только музыка выходила скверная. Теперь мне казалось, что если Ольгерд над кем и шутил, так это надо мной.
А что, если он и с Биргит играл? Я открыла рот и застыла, оглушенная догадкой. Она змеей ткнулась в душу, лизнула ее шершавым ядовитым языком. Тогда всё сходится – задурил девчонке голову, влюбил в себя, а когда наигрался – устроил конную прогулку. Да не в знакомом парке, а в лесу! Ведь знал же, что сестренка терпеть не могла лошадей – свалилась как-то в детстве с пони и с тех пор обходила их стороной.
Вдруг стало душно – распахнутое окно не могло насытить меня воздухом. Я хватала его ртом, но всё равно задыхалась. Рассудок начал работать со скрупулезной четкостью и представлял мне одну картину страшнее другой. А потом Ольгерд подговорил Биргит заставить меня дать слово выйти за него замуж, и спокойно отправил ее на тот свет! И теперь… Теперь! Я в его ловушке! Как пойманная на крючок рыба. И сколько не бей хвостом по воде – не вырвешься. Слишком уж глубоко проглотила его наживку… Видимо, вчера Ольгерд посчитал, что я никуда не денусь. Вот он и дал слабину, открыл истинное лицо, распустил руки.
Я сжала кулаки, мысленно запретила себе плакать. Зато дала волю засосавшей под грудью злости. Ну, уж дудки! Сейчас я могу лишь догадываться, но скоро узнаю правду. И тогда… Тогда... Не знаю, что тогда, но покоя я ему не дам, пока не раскается в смерти Биргит!
Не дожидаясь Клоззи с кувшином, я надела закрытое сиреневое платье – свое любимое, и спустилась вниз. Умылась в общей ванной комнате – сама налила воды в рукомойник, только полотенце не нашла. Пришлось ждать, когда лицо высохнет само. Потом накинула вязаную шаль и пошла к конюшне – это место манило меня.
Я любила лошадей. Их большие черные глаза, казалось, заглядывали в душу. Они всё понимали, и ничто так меня не успокаивало, как их фырканье. Дома у меня была своя лошадь – Звездочка. Вороная с отливающей синевой гривой и белым пятном ровно посередине лба. Ее я любила больше всех и частенько сбегала пожаловаться ей на жизнь, когда получала взбучку от отца за очередную шалость. Лошадь была теплой, ласковой, тянула носом и шамкала мне по волосам мягкими губами. Она была не только красива, но и быстра, как молния.
Теперь о ней остались лишь воспоминания. Любимая лошадь, как и уютный небольшой дом с верандой и качелями во дворе, остались в прошлом. Правда, отец обещал, что не продаст мою Звездочку, но последнее время дела у него шли плохо. А за лошадь он в свою очередь отдал приличное состояние.
Я обогнула загон и направилась в хлев, где гнездились ряды стойл. Но, не уйдя далеко от порога, чуть не споткнулась о сгорбленную фигуру в рабочем камзоле.
- Извини, Олаф. Не ожидала, что тут кто-то есть.
- Ничего, - ответил он не своим голосом, разгибаясь. – Я прощу тебя за него.
Я застыла, не понимая, как Олаф превратился в Ольгерда? Он стоял напротив – с висевшими на лбу мокрыми сосульками волос в протертой одежде. И улыбался. Сердце екнуло, я отступила назад, но ретироваться не получилось.
- Не хотел тебя пугать, - снова заговорил он, прихватывая меня для верности под руку. – Тоже думал, что в такой час никто не потревожит меня здесь.
Я молчала, но сегодня он был как никогда разговорчив.
- Видишь, выполняю данное тете Лигии слово – избавляюсь от пьянства трудом. А Олаф сейчас на кухне – там Марта испекла по старинному рецепту картофельный хлеб и дает всем служащим на пробу. А сама пышет и сияет от гордости, как начищенный самовар!
Ольгерд улыбнулся еще шире.
- Я бы хотел с тобой поговорить, объясниться…