Страница 24 из 54
- Я же вам говорю, что все вернется месяца через три, умножившись стократ! А пока вы можете пожить у Розы Сергеевны – Димочка не возражает!
Да, настоящие благодетели – в доме с бушующим полтергейстом разрешат пожить! Да я туда и за пресловутые 10 тысяч долларов не заселюсь!
- Зато я возражаю!
- Как вы можете? Ведь я столько для вас сделала! Помогала, сколько могла, да и, если на то пошло, эта квартира без моей помощи уже давно бы ушла к вашему бывшему мужу! Могли бы из простого уважения прислушаться к моим рекомендациям!
В этот момент я её возненавидела. Мы стояли возле входа в подъезд, на нас мел снег, но мне и в голову не пришло пригласить бывшую подругу в дом. Мало того, страшно хотелось схватить Петрову за лисью шапку и окунуть лицом в снег. А вот она, похоже, не собиралась отступать.
- Что же, и чашечку чая не предложите? – оскорблено спросила Клара Федоровна.
Синильной кислоты - сколько угодно, но у меня её не было, а то непременно пригласила бы даму в дом! А на нет, и суда нет!
Неизвестно, чтобы было дальше, может я, в конце концов, и перешла бы на личности и опустилась до рукоприкладства, но мне помешал Геннадий Борисович Лысенко.
Геннадий Борисович – Герой Советского союза и заслуженный ветеран Второй мировой.
Раньше я думала, что его на фронте в голову ранило, поэтому он и пьет как лошадь, да куролесит по этому поводу с молодым пылом и недюжинной фантазией. Но как-то моя знакомая из пенсионного фонда неизвестно каким образом добралась до его наградного листа. И там подробнейшим образом была описана дичайшая история о том, как в сорок первом году младший сержант Лысенко, вооруженный лишь топором, разогнал до зубов вооруженную роту фрицев, отрубив при этом голову возглавлявшему немецкий отряд офицеру вермахта. Захватчиков тогда полегло от топора Геннадия Борисовича больше, чем от прямого попадания снаряда.
До сих пор мне везло, и я удачливо обходила запивавшего ветерана стороной, но в тот вечер фортуна отвернула от меня свое капризное лицо, и Герой выскочил из парадного на улицу в одних кальсонах прямо на нас:
- А, - закричал он, свирепо вращая глазами,- попались сучки! Ты - Клара Целкин и ты Людка-проститутка! Да я таких, как вы, на фронте пачками … снимай панталоны!
Петрову, как ветром сдуло! А мне, увы, бежать было некуда! За спиной пряталась бессовестная Клара, а перед лицом маячил упившийся до белок сосед, требовавший, чтобы я невесть зачем стаскивала с себя штаны, потому что ветеран стал импотентом ещё при жизни своей покойной половины.
Спасение пришло внезапно, но было радикальным – чугунная, помнившая ещё первые пятилетки сковородка бабы Нюры опустилась на его запорошенную снегом лысину:
- Уймись, варнак!
«Варнак» спланировал, как осенний лист – плавно и горизонтально.
- И что с ним делать? – растерялась я.
- Да че ему будет-то, алкашу? У него в башке пластина титановая вшита! Я его так часто угощаю!
А я-то всегда удивлялась, почему у ветерана голова напоминает котел с плоской крышкой. Наверное, выпуклость надо лбом безжалостно сравняла карающая сковорода нашей бабушки русской революции.
Выскочила дочь Геннадия Борисовича – тоже уже пенсионерка Тамара Петровна.
- Спасибо, баба Нюра, - деловито поблагодарила она старушку,- теперь он до утра проспит!
Втроем мы затащили «героя» в их квартиру. На столе стояла едва початая бутылка водки, и баба Нюра тот час положила на неё глаз.
- А чё, девки, не оприходовать нам пол литра?! Всё равно этот охламон ничего завтра не вспомнит!
- Можно,- охотно согласилась Тамара Петровна, - только надо отцу стопку отлить для опохмелу! А то ещё утром корячиться и мозги выносить будет!
Хозяйка на скорую руку поджарила яичницу с салом, открыла банку с маринованными огурцами и мы уселись за столом. После всех сегодняшних встрясок первые сто грамм пошли на ура! А если вспомнить, что кроме овсянки, съеденной ещё в обед, у меня в желудке ничего не было, то понятно, что я моментально охмелела.
И после того, как мне налили второй раз, я рассказала своим соседкам обо всех напастях, свалившихся на мою бедную голову.
- Вот, - плакалась я,- какому-то Самвелу пообещали мою квартиру! Убьют меня, если квартиру не отдам, а отдам, мы с Алкой будем на вокзале с бомжами жить!
Не надо думать, что я совсем уж разума лишилась – тогда, в конце 90-х, такими историями было никого не удивить! И по телевизору постоянно показывали интеллигентных стариков и старушек, которых криминал выбрасывал из их квартир на помойку. Оно и сейчас не редкость, но в эпоху «первоначального направления капитала» ограбить беззащитных почиталось чуть ли не за доблесть.
Если я что и начудила в той истории, так это то, что наделила Клару Федоровну демоническими чертами предводительницы разбойников. Она была обыкновенной непорядочной эгоисткой, которую к тому же саму обманули, но никак не пособницей местной мафии.
Но мы - трое нализавшихся водочки баб от тридцати восьми до девяносто пяти лет, в тот момент так не думали.
- Вот оно чё делается! – задумчиво протянула баба Нюра,- уже за одиноких женщин принялись, живоглоты! Но меня они так просто, голыми руками не возьмут! У меня револьвер есть, мне лично сам товарищ Котовский подарил, когда мы в Одессе беляков били! Пусть только сунутся! А у тебя, Людка, оружие есть?
Я, захлебываясь пьяными слезами, только головой покачала.
- Есть, есть, на ж… шерсть! – отмахнулась Тамара Петровна, - дама представительная и крупная,- знаю я этого Самвела. Недаром, всю жизнь фельдшером на скорой помощи проработала. Как-то меня вызвали на улицу Бакинских комиссаров, где этот хряк живет у своей потаскушки.
Она глотком осушила остатки в своей стопке, поморщилась и с хрустом загрызла водку огурцом.