Страница 20 из 54
И когда затянутая в шелковое вечернее платье пухленькая Клара Федоровна показалась на сцене, никто и не подумал успокаиваться. Она что-то там пыталась говорить, но шум не смолкал, наоборот возмущенно нарастая. Отдельные выкрики совсем уж распоясавшейся публики тоже не ласкали слух.
Положение спас, вышедший на сцену хор ветеранов. Старики рявкнули во все горло «Если бы парни всей земли…», и наконец-то, воцарилось молчание. Но стоило вновь показаться ведущей, как раздался недовольный гул, и так несколько раз.
К чести Петровых, они вели себя единственно возможным в такой дикой ситуации образом. То есть, как не шумели зрители, Клара Федоровна до конца отвела концерт. И Николай Викторович сидел, как ни в чем не бывало, как будто всё это не касалось ни его, ни его жены. Держалась и Инночка, а вот Катюша – бедняжка, чуть не плакала, но в нужное время вышла на сцену и славно спела с двумя другими девочками «Прекрасное далеко».
Помню, какое мерзкое настроение было у меня в тот день. Я понимала, что последствия этого концерта неминуемо ударят по семье Петровых – каким бы прочным не было их положение среди местного истеблишмента, вышестоящие органы не могли не отреагировать на скандал.
Так и получилось – уже в понедельник я узнала, что хор ветеранов написал коллективную жалобу на Клару Федоровну, обвиняя её в систематических срывах репетиций хора. Хотя, насколько я знаю, она только два раза пропустила репетиции, потому что устраивала Инну в общежитии мединститута.
Следом за хором Петрову попросили и из методистов, завуалировав изгнание кадровыми перестановками. Теперь она отвечала за сохранность экспонатов в запасниках местного музея.
Это было безусловное понижение – и в должности, и в зарплате, но зато в запасниках музея Клара Федоровна была не досягаема для открытых выпадов местных сплетников.
Помню, как уже месяц спустя после скандала, она, наконец-то, появилась в библиотеке… вместе с Димой. Тот действительно, шел за ней, как паж вслед за королевой, таща какую-то авоську.
Меня он холодно смерил презрительным взглядом и замер у входа.
- Иди, прогуляйся по парку,- рассеянно повелела парню Клара Федоровна,- мне нужно поговорить с Людочкой!
Она пришла в удачное время, когда я уже закрыла библиотеку и сидела, дожидаясь пока тетя Клава домоет полы.
Увидев, кто пришел, уборщица хмуро фыркнула и ушла, а мы остались вдвоем.
- Ты тоже веришь всей этой грязи? – грустно спросила Петрова, нервно расстегивая плащ.
- Нет,- вполне искренне и твердо ответила я,- не верю! Но и не могу понять, почему вы так носитесь с этим парнем?!
Клара Федоровна видимо настолько была вымотана всеобщим остракизмом, что впервые на моей памяти, открыто разозлилась.
- Но, Люда, ты же сама видела, в какой нищете и убожестве находился Димочка! Разве я могла его оставить погибать возле сумасшедшей нищенки?
Я неловко поежилась - сказать прямо, что думаю по этому поводу не могла, кривить душой не хотелось.
- Может, - наконец, отважилась я намекнуть,- вы слишком увлеклись в своем стремлении помочь!
И вдруг, к моему удивлению, она согласно и измученно кивнула головой.
- Да! Так, скорее всего, и было! Дима – такой одинокий и несчастный интеллигентный мальчик! Мне хотелось его порадовать, и мы с Виктором стали часто приглашать юношу к себе. Сама понимаешь, у нас и с продуктами легче, да и дом не сравнить с халупой Розы. Инка как всегда дичилась, а с Катюшей они так сдружились! Димочка такой контактный, такой услужливый!
Вспоминая всегда брюзгливо недовольное выражение лица «Димочки» я усомнилась в точности такой характеристики. Но следующим словам сразу поверила.
- Когда пошли разговоры, я поняла, что живу среди исключительно черствых и неблагодарных людей, и прямо сказала Диме, что лучше бы ему временно не посещать нашего дома. Хотя бы до тех пор, пока все не утихнет!
Разумное, а главное, единственно верное решение, но почему при этих словах у Клары Федоровны стало такое измученное и несчастное лицо?
- Но ты понимаешь, Людочка, - на глазах женщины показались слезы,- когда мальчик об этом услышал, он расстроился. Дима сказал, что впервые у него появилась настоящая семья и если мы его сейчас бросим, то он покончит с собой!
У меня изумленно округлились глаза, хотя… Клару Федоровну я понимала – а вдруг, действительно, малахольный паренек возьмет, да и залезет в петлю, как тогда ей жить с таким грехом на душе?
- Кто-то сказал: «Мы в ответе за тех, кого приручили!»
- Сент-Экзюпери,- механически напомнила я, и тут же растерянно спросила,- и что же вы теперь намериваетесь делать? Как все это сносить?
Клара Федоровна жалко улыбнулась.
- Знаешь, мне практически пятьдесят! В моей жизни много всего было, и я уверена, что скоро весь город привыкнет к Димочке и разговоры утихнут сами собой. Главное, не дрогнуть и высоко держать голову!
- А как относится ко всему этому Николай Викторович?
- Он все понимает, хотя, ему тяжело видеть, каким нападкам я подвергаюсь, но мы с ним уверены, что наша семья из этого испытания выйдет ещё более сплоченной!
Хорошо, коли дело обстоит именно так!
- И всё же, Людочка,- вдруг остро блеснули глаза собеседницы, - большая часть в этой неприятной ситуации и твоей вины!
- Что? – опешила я,- каким же это боком попала моя скромная персона в эту историю?
- Если бы ты сразу забрала Димочку себе…
- То сидела бы сейчас без работы, всеми оплеванная, и без надежды хоть как-то прокормить свою семью!
Но Клара Федоровна закусила удила.
- Мы бы тебе помогли! Да и кому какое дело до библиотекарши?
Благодарю покорно! Если ей не было до меня никакого дела, то вряд ли стал бы молчать мой экс-супруг, уж не говоря о бабе Нюре и прочих! Да, только в тот момент я поняла, насколько эгоистичной была эта женщина, и подивилась, как не замечала этого раньше.