Страница 80 из 91
Какого лешего она ещё жива?! Вот в чём-чём, а в том, что монстр все-таки убил эту рыжую гадину, я была уверена! Да кто она такая, черт бы ее побрал?! На мгновение я поймала ее взгляд, но в тот же миг всю делегацию загородила толпа слуг и стражников. Пригнувшись, повернула в пустой коридор и уже почти добралась до двери в подвал, как меня схватили за руку и затащили в какую-то каморку. В нос ударил затхлый запах, из-за резко наступившей темноты ничего не видно, зато другие чувства обострились.
От него пахнет пловом, оружейной смазкой и кровью. В темноте, если забыть, как он выглядит, то не кажется монстром, скорее обычным мужиком, закрывшем меня с собой в кладовой со швабрами. Беру свои слова обратно, никакой он не обычный мужик! Пытаюсь отодрать его руку со своего рта, который он зажал, то ли желая задушить, то ли заткнуть. Вторая его рука также двусмысленно сжимает моё бедро. Колено упирается в дверь за моей спиной между моими ногами, невольно неприлично задрав мою юбку. В такой ситуации только один повод для радости – никто не видит моего красного лица.
Убираю его руку далеко не сразу, в коридоре слышен шум, но биение собственного сердца куда громче. Понимаю, что он наклонился ко мне раньше, чем хочется себе в этом признаться. Ожидаю, что сразу за поцелуем последует неизбежное наказание: какое-нибудь ужасное видение или ещё что похуже, но спасительной пропасти нет. Просто поцелуй, от которого саднят губы, и подкашиваются ноги. Так, наверное, даже хуже, ненавидеть себя за то, что твоему собственному телу приятно. Я должна сопротивляться, но мои слабые поползновения заставляют его лишь усилить напор. Дверь заскрипела, когда после моей попытки дать ему пощечину, он, поймав моё запястье, забросил мою правую ногу себе на бедро. К горлу подступила паника, а монстр спокойно заставил опустить руку. Наши руки снова сцепились в замок, и боль от пореза почти исчезла. Мне показалось, что при соприкосновении мы уменьшаем боль друг друга. Странная мысль, но учитывая, какой туман в голове, удивительно, что я вообще способна мыслить.
Ещё недавно я не верила, когда девчонки в деревне рассказывали, как теряется рассудок от возбуждения. Любава, приди в себя, ну хоть немножко.
«Нет, нет, нет!» – шепчу ему в губы, пока его рука медленно двигается по внешней стороне моего бедра под платьем. Знаю, что не смогу ее убрать, потому хватаю его за волосы и, что есть силы, дергаю, вместе с этим кусая его губы. То ли несильно прикусила, то ли такие игры ему понравились, но наш поцелуй становится глубже и приобретает вкус крови. Раздвоенный язык хозяйничает в моем рту, а большая рука монстра сжимает мое полупопие, напоминая, кто кому здесь принадлежит. Именно в этот момент, будто всего происходящего в каморке мне было мало, из-за двери доносится разговор двух сереньких на их языке.
– Видел ее? – небрежным и явно неуважительным тоном спросил один из них у другого.
– Конечно, видел, такая гордая, словно она – всё ещё единственная претендентка, – хохотнул второй где-то совсем близко.
– С такой невестой становится понятно, почему наш Монстр сразу двух жен завел, – смеется один из мужчин, – может хоть одна выживет, когда Усала узнает, что не бывать ей следующей повелительницей.
– А если обе не выживут? – поинтересовался другой.
– Хоть одна точно выживет, говорят, Монстр уже выбрал, кого отдаст на растерзание Рыжей Змее. Так что скоро вернемся домой, и я возьму себе в жёны симпатичную ледвижку, но точно не рыжую!
Серенькие засмеялись, однако нам с монстром стало не до смеха. Зрение привыкло к темноте, я вижу черты его лица и черные глаза, в которых на самом деле горят искорки. Мы уже не целуемся, хотя наши губы прижаты, а его руки замерли там, где и находились до этого. Он сообразил, что мне понятно, о чём они говорят. Я поняла, кого отдадут на растерзание ночной гостье.