Страница 33 из 107
– Люди, – радостно захрипел Кузькин, и только тогда его ноги остановились на самом краю ещё одной забытой и заброшенной невесть куда деревушки. Первое время, пытаясь отдышаться, нагнувшись, Илья Васильевич судорожно ловил ртом острый, как бритва, воздух. Сердце марафонца бешено колотилось, а ноги тряслись от противной дрожи.
Ещё до конца не придя в себя, журналист вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Он поднял голову и увидел стоящего напротив мужичка. Маленького роста, неказистый с виду, со свёрнутым набок носом, представитель местной общины был одет явно не по погоде и, если честно, даже не по времени года. Голову местному жителю прикрывала зимняя шапка, на тело он зачем-то напялил фуфайку, а на ногах красовались сильно потрёпанные валенки в галошах. Возле ног мужичка на четвереньках ползала, пытаясь обхватить руками оба валенка, женщина среднего возраста в бесформенном платье. Колоритная группа встречающих расположилась на самом краю уходящей куда-то вглубь темноты улицы.
Неожиданно к Кузькину опять вернулся слух, на который обрушились несущиеся из каждого открытого окна дикие крики.
– Привет, дорогой, – улыбнулся мужичок, выпустив изо рта струйку слюны, которая пробежав по нижней части лица, повисла на подбородке. – Посмотри, пожалуйста, у меня из ушей тараканы не лезут? Замучили меня эти насекомые. Как начнут копошиться в голове, да с места на место перебегать, так просто спасу нет никакого. Одно облегчение, когда начинают из ушей выползать.
Илья Васильевич тупо смотрел на мужичка, пытаясь осилить тираду. Вдобавок ко всему ползающая по земле женщина разродилась чередой вполне членораздельных причитаний:
– Ой, ой, ой, кормилец, не отдавай её, оста-а-авь!
– Я же уже тебе сказал, Варвара, – недовольно заворчал мужичок, – отнеси девчонку туда, где взяла. Не того ребёнка ты в школе забрала, не нашего. Понимаешь, всё сходится, ребёночек не наш. И вес не тот, и рост, и пол, и возраст. Я проверил, у меня всё в тетрадке записано.
Кузькин сделал шаг назад, но в тот момент двери здания на другой стороне улицы с красивой вывеской «Баня» распахнулись от резкого удара, нанесённого изнутри. Из бани выскочила, не стесняясь зрителей, совершенно голая молодая девица. С визгом и хохотом она промчалась мимо ошеломлённого журналиста. Большие деревенские груди, высоко подлетая при каждом прыжке, смачно и звонко шлёпали девицу по щекам. Следом за ней выбежали на улицу несколько похожих на фавнов голых мужиков. Кое-что из одежды они всё же имели на своих обнажённых телах. Верхонки. В верхонках мужики держали зелёные веники и старались как следует достать ими девицу, а та, с визгом, ловко уклонялась от предназначенных ей ударов.
– Ну-ка, стой!
– Сейчас мы тебя попарим! – громко кричали разгневанные посетители бани.
«По старинке в бане моются», – совершенно отрешенно подумал журналист, – «мужики вместе с бабами».
– Эх, опять берёзовые веники закончились, – сокрушённо покачал головой собеседник, – хорошо хоть, что крапива в этом году удалась. Высокая, кустистая – парься, не хочу! А ты тех, что пробежали, не бойся! Эти нормальные ещё, тихие!
Деревня, несмотря на поздний час, не собиралась ложиться спать. Дикие крики с каждой минутой имели тенденцию усиливаться.
Открытые двери бани выпустили на улицу сноп яркого света, который осветил придорожную вывеску, указывающую путникам на название населённого пункта. Кузькин поднял голову и прочитал по слогам вслух пляшущие буквы:
– Чок-ну-то-во. Чокнутово.
Читая название деревни и понимая, что оно означает, исследователь аномальной зоны начал медленно пятиться подальше от мужичка, который по-прежнему одной ногой в валенке, усердно отбивался от воющей и пытавшейся иногда укусить супруги. Нервы Ильи Васильевича окончательно сдали, и он с тихим воем резко развернулся и снова побежал.
– Эй, дружок, а ты куда? – закричал ему вслед житель Чокнутово. – Постой! Зайди на чай, не забудешь! Да не беги ты по той дороге! Там же Маньяково! Эх, пропал человек… Там развилка будет, слышишь? Слева Маньяково, а справа, как повернёшь, Умниково, не перепутай! Или наоборот… Всё равно, пропал человек…
Не слыша предназначенных ему слов, Кузькин с места взял очень хороший темп. Тело стало лёгким, а свисавший ранее живот почему-то совершенно не мешал движению. Лунный свет, как мог, помогал беглецу. Попадая на лишённую растительности голову, лунный свет, подобно фаре прожектора, отражался от лысины и освещал марафонцу путь. Невольный исследователь паранормального и необычного стремительно приближался к зловещей развилке…
***
Кузькин Илья Васильевич так никогда и не вернулся в родной город. Родственники и коллеги по работе некоторое время на самом деле искали журналиста. Но не смогли найти никаких следов и вскоре перестали о нём вспоминать. Дольше всех помнил и тихо вздыхал по пропавшему один лишь по-настоящему любивший хозяина потёртый диван.