Страница 102 из 107
Крики Андрея и лязг металла привлекли внимание показавшихся из переулка роботов – охранников с квадратными щитами в руках.
– Модель номер шестьсот двадцать один, вы не исправны! Проследуйте за нами для устранения системной ошибки! – раздался грозный окрик.
Андрей не знал, что делать. Бросив тело уничтоженного им робота, он пустился бежать. Охранники даже не последовали за ним. Вскоре парень достиг выжженной пустыни за городом.
Не чувствуя усталости, не переводя дыхания, через несколько часов он добрался до места, где прежде стояла знакомая будка КПП. Теперь земля здесь была покрыта железными пластинами, как в городе. Вокруг сновало множество рабочих-роботов, поднимавших на кране блоки. Строительство нового города было в самом разгаре.
Андрей поднялся выше по склону: от леса и полянки не осталось и следа. Ему открылась та безжизненная страшная пустыня, что не раз заставляла его просыпаться в холодном поту, тревожила его сны. На какое-то мгновение Андрею показалось, что он утратил способность мыслить и чувствовать. Не осталось даже слов, чтобы описать это состояние.
Вдруг он увидел небольшую яму, кусочек земли, не закрытый железной пластиной. Андрей подошел ближе и заметил маленький цветок, ромашку. При взгляде на нее парень почувствовал, как разгорается искорка надежды, что осталась в душе.
Не понимая, сон это или явь, Андрей прыгнул в яму. Ромашка словно потянулась к его рукам, и он осторожно потрогал ее. Ладонь и вся рука мгновенно покрылись кожей, словно по волшебству, но Андрей уже не удивлялся этому. Внезапно к яме подошли несколько роботов.
– Модель номер шестьсот двадцать один, вы находитесь на месте расположения строительного элемента. Просим вас покинуть его!
Андрей ничего не ответил: на полированной поверхности плиты парень видел свое отражение, но не узнавал себя. Теперь у него было лицо робота. Он чувствовал, как воспоминания исчезают одно за другим. Слезы потекли из механических глаз. Он обнял ромашку и потянулся к ней, словно заслоняя от ветра.
Робот повторил приказ, но Андрей не двинулся с места. Взмахнув механической рукой, старший робот скомандовал: «Продолжать работы!» Кран быстро подъехал с последней плитой, которая должна была завершить этот безжизненный пейзаж. Через несколько секунд все была кончено.
И вдруг что-то произошло, но никто из роботов не почувствовал этого. Не прошло и дня, как бескрайнее небо покрылось черными тучами. Свежий дождь омыл эти места чистой водой, исполняя волю неведомых сил, давно уже наблюдавших за миром. Как только последняя капля коснулась холодного металла, в щелях между плитами показались едва заметные зеленые ростки.
Часы продолжали гордо отсчитывать время. Прошли месяцы, и на месте бывшего леса появился зеленый ковер нежных и хрупких ромашек. Роботы не раз пытались уничтожить их, но цветы уже вместе с другими растениями продолжали справедливо превращать металл в коричневый крошащийся песок. И с каждым годом живой зелени становилось все больше и больше...
Александр Шипицин
Асфальтовая болезнь
До Нового года, а значит, и до полкового банкета оставалось не более восьми дней, когда комэск сколотил экипаж и отправил нас на завод во Владивосток забрать отремонтированную ракету. Мне было всего двадцать один год, и я в этом сборном экипаже играл роль второго штурмана. А командиром у нас был Геннадий Петрович. Правым летчиком к нам определили Саню Носа. Его только сняли с должности командира экипажа за излишне лихие развороты самолета при рулении на земле.
Он совсем недавно, и месяца не прошло, так резко крутанул Ту-16, что тот завалился на левый борт, отломал левое полукрыло, а правое задрал высоко в небо. Кто рядом стоял, говорят, в жизни не видели столько керосина на бетоне и как слаженно и быстро экипаж покидает самолет. Нет, на счастье, не загорелось. Крыло восстановили, самолет не списали, но и летать на нем что-то охотников не находилось. А вот Саню с должности сняли.
Мы с ним еще до вылета сдружились. Это мой крест. Стоит кому в опалу к начальнику попасть, так он тут же моим другом становится. И, естественно, часть опалы и на меня распространяется. Со стороны это выглядит так, как будто я с опальным дружу, а командиром эскадрильи пренебрегаю. Хотя, подойди я, второй штурман, с предложением дружбы к комэску, он бы меня обсмеял, да еще на субботу-воскресенье в самый поганый наряд законопатил.
Так вот, вылетели мы на своем самолете на аэродром Кневичи. Это я не забыл, куда мы направлялись. Это и есть Владивосток. С одной стороны полосы гражданские самолеты стоят – аэропорт Владивосток, а с другой военные – Кневичи, значит. Аэродром совместного базирования называется. И уж в самом незаметном углу притаился ремонтный заводик, который мелкий ремонт большим самолетам оказывал и крупный крылатым ракетам, что тогда стояли на вооружении морской авиации.
Прилетели мы утречком в пятницу. А что там лететь. От СовГавани нашей до Владика и двух часов лету не будет. Прибежали на завод: «Давай, давай!» А какой там «давай»? Ракета раньше понедельника готова не будет. Спрашиваем: а зачем тогда вы нас сегодня вызвали? Ну, мы думали, пока вы соберетесь да пока прилетите, как раз понедельник-то и настанет.