Страница 78 из 89
— В другой раз всенепременно, — буркнула я и попыталась высвободиться, но безуспешно. Пришлось засунуть гордость подальше и молить о пощаде: — Ну хочешь, слово дам, что вернусь? Или клятву по всем правилам, как полагается? Отпусти, мне правда очень нужно…
—А если некому будет возвращаться? — покачал он головой. — Откуда мне знать, во что ты там ввязалась. Вот что, или выкладывай, что у тебя за важные дела, или забудь о них вообще, потому что без меня ты никуда не пойдешь.
— Ты все равно не поверишь, — простонала я, а потом собралась с духом и выпалила на одном дыхании: — Богиня велела мне отвести Избранную в Храм до дня Перехода и взамен обещала выполнить любое мое желание, а сама болячкой наградила, чтоб я лишнего не пожелала, а Избранная и есть та дура, что кошелек стащила, но там, откуда она явилась, совсем другие порядки и мне бы стоило об этом помнить, так что я тоже виновата, да еще и прямо в лапы стражи ее притащила. — тут мне пришлось остановиться, потому что закончился воздух. Отдышалась, и продолжила уже нормально: — Стража здешняя умом не блещет, ну да оно везде так. Сбежали бы обе, но из меня сейчас бегун неважный, сам видишь. Помощи от богини я и не ждала. Избранную свою она, конечно, спрятала, а я ей уже без надобности. Только долг за ней все равно остался и если Избранную перехватить и в Храм до Перехода отвести, то ей уже не отвертеться и придется мое желание выполнять.
Взгляд, которым меня наградили, яснее ясного говорил: «совсем свихнулась!».
Но вслух он сказал другое:
— Перехватить как раз не трудно: храмовые ворота на рассвете открывают, то есть слишком поздно, значит эта твоя Избранная через тайный лаз пойдет. Знаешь, где это? Если, конечно, богиня не перенесет ее своей чудесной силой.
— От нее дождешься, пожалуй, — ухмыльнулась я, уже примирившись с тем, что отделаться от непрошеного спутника мне не удастся. И тут вспомнила еще кое о чем важном: — Но откровенность за откровенность. Поведай же мне, с какого перепугу мы выскочили от лекаря так, будто нам пятки поджаривают, и до сих пор торчим в этом саду, как два пугала?
— Днем за тем домом наблюдает слишком много глаз, — снизошел до объяснений господин Таинственность, хоть и не слишком охотно. — Никогда не знаешь, кто за тобой может увязаться и зачем. И раз уж ты об этом вспомнила, то не двинуться ли нам дальше?
Не дожидаясь ответа, он подхватил меня под локоть, и мы направились к выходу из сада, шествуя неторопливо и степенно, будто престарелые супруги на прогулке.
На углу мой спутник ненадолго оставил меня, чтобы перекинуться парой слов с упитанным коротышкой, скучающим на козлах закрытой повозки. Пара монет сменили хозяина, и вот мы уже едем куда-то на север, надежно укрытые от посторонних глаз.
— Скоро стемнеет, будет проще, — зачем-то пояснил он, что-то высматривая через щель в занавесках. В пыльном полумраке я видела только большой темный силуэт напротив и освещенный кончик носа.
Снова накатила слабость, и я откупорила заветный бутылек. Пахло зелье еще хуже, чем мне помнилось, и удержать его внутри оказалось непросто.
— У меня совсем чутье отшибло, — пожаловалась я, сама не зная почему. — За нами точно следят, иначе ты бы так не дергался, а я вообще ничего не чую. Интересно, это из-за болячки или из-за лекарства?
— То, что ты пьешь, не лекарство, — мрачно откликнулись из темноты напротив, — И болтай потише, если уж молчать не можешь. Наш добрый возница вполне обойдется без твоих откровений.
— Так укрепляющее снадобье, какая разница, — вяло огрызнулась я, послушно понизив голос до шепота.
— И не укрепляющее, — долетел до меня тихий голос, — даже наоборот. Яд это.
— Какой резон меня травить? — не поверила я. — Не проще подождать немного?
— Яды разные бывают, — снизошел до объяснений господин Всезнайка. — Самые простые действуют без затей, прожигая или разъедая внутренности, но этот не из таких. Он действует на разум так же, как кнут действует на лошадь. Здорового поначалу может так раззадорить, что он будет работать три дня кряду, а потом еще и танцевать пойдет на праздник. Лошадь, когда ее кнутом охаживают, тоже быстрее бежит, но лошадь потом и поменять можно, а разум загнанный не сменяешь на свежий.
— Если опоздать боишься, о лошадях не думаешь, — так же тихо откликнулась я, — Особенно о безнадежно больных клячах. Мне бы только до рассвета дотянуть, а потом или смерть, или исцеление от всего и сразу. Так не все ли равно, что пить, если это помогает мне шевелиться?
— Ах да, нельзя же подвести богиню, — в одной этой фразе было больше яда, чем в бутылке, что лежала на моих коленях.
— Ты что же, не веришь в богов? — тут же поделилась я посетившей меня странной мыслью. Не знаю, насколько коверное зелье подстегивает разум, но язык оно развязывает не хуже крепчайшего самогона.
— Хватит и того, что ты в них веришь, — все так же ядовито отозвался мой собеседник и добавил совершенно другим тоном: — Почти стемнело, но толпа еще не поредела. Как раз то, что нужно. Сейчас проверим, за кем из нас следят вон те неприметные парни.
— Если неприметные, значит точно не за мной, — уверенно изрекла я, опять позабыв понизить голос, — потому что за мной кроме стражи следить некому, а скрытность вовсе не входит в число талантов героев в синем.
— Зачем гадать, если можно узнать? — резонно возразили мне из темноты напротив, — Ты как, держишься еще? Объятия пеньковой дамы не сахар.
— Эта дама мне чуть шею не сломала, — проворчала я, который раз ощупывая борозду под челюстью.