Ветер

***

На следующий день недомогание полностью исчезло. Я чувствовал себя как всегда, не наблюдая никаких изменений. Телефон не звонил. Может, мне вообще все это приснилось? Дело в том, что я как раз недавно читал книгу жанра фэнтези, так что сон про волшебников вполне объясним.

Как уже давно доказано, человек больше всего верит в то, во что хочет верить, поэтому я совершенно уверился в том, что Захар мне приснился. Слишком уж невероятным было все, что он мне рассказал.

Вот с такими мыслями и легким сердцем я поехал на учебу. А там мой «любимый» Родион Романович еще раз напомнил про то, что я должен написать ему сказку.

А так, в общем-то, день в университете прошел без приключений. И у меня не осталось сомнений, что Захар — плод моего воображения.

Однако этот вывод был явно преждевременным. Мой друг Сашка решил проявить заботу и к концу дня посреди своей, как всегда, ничего не значащей болтовни поинтересовался:

— Ну что, твой псих из автобуса не объявлялся?

Мы как раз шли с ним по коридору, и у меня чуть ноги не подкосились. Я шел, шел да и встал, как вкопанный.

— Ты что? — испугался Ухо. — У тебя аж губы побелели.

А мне показалось, что у меня не только губы, но и серое вещество мозга побелело.

— Да что с тобой? — не понимал Сашка. — Так объявлялся или нет?

Мне безумно хотелось все рассказать другу, человеку, которому я доверяю больше всех на свете. Но и больше всего я не хотел причинить Уху вред. А если Захар настоящий, то стоит принять во внимание его слова: «Кто узнает, умрет». Так вот оно, значит, какое первое правило волшебника…

— Денис, ты что уснул?

Я попытался взять себя в руки.

— Все нормально.

Мы пошли дальше, но, несмотря на мои надежды, Сашка повторно спросил:

— Так что псих-то?

— Да не видел я его больше, — через силу соврал я. Стоит получше узнать этого Захара, потому что вполне вероятно, что его угрозы не пустой звук.

— У-у, скука, — протянул Ухо, выглядя разочарованным до глубины души. — А я уже надеялся познакомиться с чокнутым.

Я улыбнулся.

— Сходи в дурдом, там много психов.

Сашка состряпал оскорбленную мину. Но уже через мгновение заговорил как ни в чем не бывало.

— Идем сегодня работу искать? — спросил он.

Надо бы, дома деньги кончались, но, припомнив слова Захара, я отказался.

— Не могу сегодня. Если что, завтра.

— А что не сегодня? — нахмурился Сашка.

— Бабушка просила дома побыть, помочь с чем-то, — снова соврал я.

Мы с Сашкой Бардаковым дружили с детства. Вместе ходили в детский сад, учились в одном классе, а потом в одной группе. У Сашки до окончания школы таланта к журналистике не наблюдалось, а потом он возжелал работать в «желтой» прессе и подался за мной в ДВГУ. Правда, он учился платно, а семья была не особо обеспеченной, и потому, чтобы держаться на плаву, Уху, как и мне, все время приходилось искать подработку. Мы с ним были не просто друзьями, мы были практически братьями, все друг другу рассказывали и полностью доверяли.

Конечно, может, Захар действительно просто сумасшедший и натрепал мне бог весть чего. И даже огонек на его ладони мог быть тщательно отрепетированным фокусом. Но как быть с моей кратковременной болезнью? Она началась в скором времени после нашего с ним первого разговора и закончилась после второго. И именно так, по его словам, и должно быть.

Так что я был в полной растерянности, мне очень хотелось рассказать все, что узнал, Сашке и, одновременно, желал и боялся поверить Захару.

Я сразу понял, что Ухо что-то заподозрил. Не в моих правилах было увиливать от ответов или слишком лаконично отвечать, и это не могло не удивить друга, знающего меня как облупленного.

***

Когда я вернулся домой, никого не было. И я, честно говоря, обрадовался тишине и возможности подумать в одиночестве. Но не успел я разуться в прихожей, как тишине пришел конец. Я прислушался, пытаясь обнаружить причину шума, и понял: это на улице. Были явственно слышны два грубых мужских голоса.

— Ты, драная кошка! — орал первый.

— Сам такой! Пес плюгавый! Подзаборник! — в той же манере отвечал другой.

Я заинтересовался. Дом у нас тихий, и публичных скандалов здесь на моем веку не было. Я высунулся в окно, но была видна лишь мокрая после утреннего дождя дорога.

— Сейчас я тебе шкуру попорчу! — не унимались мужики.

— Кровь пущу!

Последняя фраза мне совсем не понравилась. Я вышел на балкон, но уже не из праздного любопытства, а чтобы убедиться, что кровопролития не произошло, или, в случае чего, вызвать милицию.

Но у подъезда никого не было. Я свесился вниз. Но никого не было и там.

— Я тебя прикончу! — снова донеслось до меня.