Ветер

У меня сердце в пятки упало. Неужели у меня все переживания на лице написаны?

— Да ни во что, — автоматически ответил я.

— Точно? — ба не сводила с меня глаз.

— Честное пионерское! — отчеканил я и попытался отдать пионерский салют, но она поймала меня за руку.

— Не шути и не ври, — ее голос упал до шепота. — Скажи честно, это наркотики?

На меня волной нахлынуло облегчение. Ничего более нелепого я придумать не смог бы. Бабушка у меня та еще выдумщица, или проще: женщина со странностями. Сколько раз она обвиняла Светку в том, что она то ли лесбиянка, то ли проститутка, хотя девчонке еще четырнадцати нет. А теперь вот до меня дорвалась. Наркоман я, значит. Вот сейчас вобьет себе в голову, еще и в больницу потащит.

— Колешься, нюхаешь? Сейчас все лечат, — завелась бабуля.

— Я не наркоман, — заверил я.

— Все так говорят, — осуждающе нахмурилась она.

— Я не все, а единственный и неповторимый, — заявил я и выскользнул за дверь, не слушая понесшихся мне вслед криков.

Захар припарковал свою «Волгу» за домом, как и обещал, и уже с нетерпением ждал меня.

— Привет.

— Привет, почему так долго?

— Да так, — отмахнулся я, — бабушкину проповедь слушал.

— Ясно, — понятливо кивнул старик. — Егор часто на Валентину жаловался.

Меня аж подбросило.

— В смысле — жаловался?

— Пилила она его.

Нет, ну, в принципе я знал, что дед редко бывал дома, и поэтому у них было не все гладко, но что дедуля жаловался на нее! По-моему, народное творчество называет это «выносить сор из избы».

— Пилила, значит, — зло повторил я.

Захар улыбнулся.

— Садись в машину, защитник отечества.

Глубоко уязвленный, я послушался, и через минуту мы уже катили по дороге.

— Зачем вы мне вчера в руку парафин лили? — поинтересовался я, глядя на грязную от долгих дождей дорогу.

— Ритуал, — коротко ответил Захар.

— Ваша лаконичность распрямляет у меня последние извилины! — вскипел я. — Ясно же, что я ни черта не знаю, неужели нельзя все доходчиво объяснить русским языком?

— Можно, конечно, — согласился он. — Парафин заговоренной свечи изменяет линии судьбы на твоей ладони, ведь, когда магия проснулась, твое будущее изменилось. Неужели не заметил?

Я всмотрелся в линии на руке.

— Хиромантией не занимаюсь, — признался я.

— А магам, между прочим, положено.

— И что же моя рука говорит о моей судьбе? — не утерпел я.

— О, твою ладонь мы вчера хорошо изучили. Весьма интересное будущее тебе предстоит. Но подробностей, сам понимаешь, по руке не прочтешь.

— А что прочли?

— Перемену большую, — начал перечислять Захар, и было видно, что он тщательно подбирает слова. Не хочет сказать лишнего? — Перемену, любовь, удар, — он помолчал немного, — предательство, а потом… потом возможность выбора.

— А что было до этого?

— Блестящая карьера, спокойствие, ранняя смерть…

— Как смерть?! — подскочил я. — А теперь? Она по-прежнему ранняя?

— Да нет, — успокоил Захар, — теперь она полностью зависит от выбора.

— А что за выбор-то?

— Понятия не имею, — пожал он плечами.

Но я не стал забивать себе голову всякой ерундой или расстраивать себя мыслями о смерти и о другой подобной гадости. И я тут же задал очередной вопрос:

— А куда мы едем?

— Любому магу нужен ангел-хранитель, кот то есть. Чтобы спокойно колдовать и не навлечь на себя чужие наговоры и проклятия, нужен кот. Я, кажется, уже говорил. А для мага Стихии нужен кот сильной воли.

— Да уж, помню нашего котяру, — содрогнулся я. — Чуть не так, как хочет, кусался и царапался хуже тигра.

— Да, Матвей был что надо.

— Был? — не понравилось мне это слово.

— Машиной сбило, — вздохнул дед. — А тебе кота не хуже отыскали. С характером.

— А он что, ничейный?

— «Чейный», только хозяйку изводит, она учительница, потому нервная. Кормит киску колбасой, а он рыбы хочет, вот и кусается, и звереет. Она в ветлечебницу позвонила, усыпить хочет. Так мы на нее и вышли.

Я поморщился.

— Ее бы завели, а потом усыпили.

— Правильно, — одобрил Захар, — к коту надо с сочувствием относиться. Мы ж не можем кота в охапку и к тебе, его надо настроить, чтоб он сам к тебе потянулся, хозяином назвал, служить стал.

— Что ж мне с котом разговаривать?

— А что? — пожал он плечами. — С дворнягами трепался. А кот… он же поинтеллигентнее будет.