Страница 117 из 139
Я помнила, как Лавен прибегал ко мне в спальню, заставляя проснуться и рассказать ему сказку, подражая бабушке или тетушке Ллалии.
Глубоко вдохнула, подбирая нужные слова. Алэр устремил на приближающегося толстяка холодно-оценивающий взгляд, но поднялся первым, чтобы поприветствовать его. Тот пробормотал что-то подходящее случаю, глянул на меня и неожиданно разрыдался, бросаясь в мои объятия.
Незаметно для самой себя, обняла его в ответ, поглаживая по голове, как обиженного ребенка. Постепенно Лавен, я приучала себя звать его так, успокоился, и мы присели. На помосте остались только он и я, а по залу суетились слуги, убирая остатки пиршества.
Сидели, несколько минут рассматривая друг друга, безмолвно, не шевелясь.
- Что случилось? – я устала молчать и решила начать диалог.
- Ты же знаешь! – кажется, Лавен ждал совсем другого вопроса.
- Знаю, - нелепо было отрицать очевидное. - Кто? – спросила жестче, чем собиралась.
Он отвел взор, увидел позабытый кем-то кусок мяса, облизнулся.
- Лавен! – у меня опять получилось грубо.
Брат вздрогнул и спешно повернулся ко мне.
- Извини… привык…
Изумилась:
- Ты голодал?
Лавен явно засомневался, но дал ответ:
- Нет. Дело в другом. Каждый кусочек, что подавали на наш стол, сопровождался рассказами о том, кого мы должны благодарить и как! – умолк, искоса посматривая, ожидая отклик.
Мне все больше и больше не нравился этот разговор, мимолетная радость, охватившая в первые минуты, когда поняла, что младший брат жив, постепенно уходила. Однако, я проговорила:
- Продолжай…
- Мне приходилось воровать еду, - и снова бросил осторожный взгляд исподлобья.
У меня даже рот приоткрылся, потому что хотела, но не нашла, что сказать.
- На рынке… или у слуг… тайком… ночью…
Я схватилась за голову, пытаясь понять: лжет Лавен или говорит правду. Голос его дрожал, выдавая переживания, но чувства, связанные с моим даром, буквально вопили о том, что подданный лжет.
- Это сложно, Ниа, - всхлипнул Лавен, совсем как в детстве.
- Да, - согласилась, сражаясь с собой, потому что, как и в прошлом, хотелось утешить, обнять братишку.
- Ты не поймешь, - двойной подбородок затрясся, но толстяк сумел усмирить свои чувства. – Голод – это страшно! Кажется, ты готов убить ради ломтя черствого хлеба! – отнял недоеденный кем-то кусок у оторопевшего слуги.
Как я осталась сидеть, трудно объяснить! Все плыло перед глазами, пока Лавен жадно поглощал хлеб. Я никогда не испытывала чувство голода, но видела отчаявшихся, тех, кто был готов на все ради крошки хлеба.
Брат доел, упал на колени, и я окончательно перестала понимать, что происходит.
- Лавен… - голос сорвался, горло сжал спазм.
- Прости Северию! Она не со зла!
- З-за что простить? – начала заикаться, когда он обнял мои колени.
- За то, что она предала Гана!
- Предала? – все смешалось, сложно разобраться в сумятице мыслей и чувств, нужно время, которого нет.
- Да, она получила золото…
- А-а-а… - дар речи пропал, а Лавен говорил более и более убедительно:
- Она тоже голодала! А еще Северию били, ну, знаешь, девочек так учат уму-разуму! – набрал полную грудь воздуха. – Не представляешь, как она мечтала о побеге!
- Но Ганнвер говорил… - у меня нашлось, что произнести.
- Да, Ган приезжал к нам, - перебил меня брат, точно приготовился заранее, - только его визиты были кратковременны! – залпом опустошил кубок, стоящий на краю стола.
- И Северия решилась на предательство? – сложно было поверить толстяку, сидящему передо мной, но еще труднее оказалось разобраться в собственных противоречивых чувствах и мыслях.
- Да,- брат вздохнул, смахивая слезы, с надеждой смотря на меня. – Но теперь все в прошлом! Все забыто!
- Нет, - опровергла я. – Если тяжело на душе, то не забыто! – неотрывно глядела на Лавена, и он опять разрыдался, и мне пришлось вновь утешать его.
Подошла к своей комнате только после того, как уложила брата спать, как и раньше, в детстве. У двери обнаружила Лельку и Риону. Первая уверенно заявила:
- Он лжет!
- Знаю, - тихо отозвалась я.
Альбины переглянулись, но я махнула на них рукой, стремясь поскорее свидеться с супругом.