Страница 103 из 133
Еле передвигая ноги, Вика поднималась по ступеням. Она чувствовала себя истощенной – в первую очередь психологически. Стрелки часов показывали только шесть, но девушке казалось, что за сегодняшний день промелькнуло пол ее жизни. Все оказалось тяжелее, чем она могла представить.
Повернув к нужному лестничному проему, девушка остановилась. Прислонившись к ее двери, стоял Эд. Он молча наблюдал за ней и не сделал ни шагу навстречу. Вика замерла, еще более неуверенная в себе, чем была в их предыдущую встречу.
Заставив себя продолжить восхождение на ватных ногах, Виктория достала из кармана плаща ключ. У нее сильно дрожала рука, и Эду пришлось открывать самому.
Войдя в прихожую, девушка прямо в плаще села на низкий табурет и не удержалась от вздоха.
Как она устала!
Сквозь ресницы Виктория наблюдала, как Эд снимает куртку и ботинки. Значит, собирается остаться. На какое-то время. Надолго ли?
Он протянул руку. Вика все так же молча сняла плащ и отдала ему. Нога об ногу разулась, тяжело поднялась и босиком направилась в спальню. На каком-то шаге в голове промелькнула мысль, что она с утра так ничего и не ела, но аппетит все равно отсутствовал.
Хотелось лечь и поспать хоть немного, но Вика знала, что это – обманчивое чувство. После стресса просто так уснуть ей не удавалось ни разу. Да и Эд здесь.
Интересно, сколько времени он ждал ее у больницы? Или сразу отправился искать и узнал, что она ушла еще до обеда? Удивительно, что он вообще пришел в ее дом. Если совсем уж откровенно, Виктория опасалась, что он больше не захочет иметь с ней никаких дел. Но вот он здесь, а она даже порадоваться не в силах: по-настоящему, от души, как прежде – каждый раз, когда судьба дарила им встречу. Удивительно, что она не замечала этого раньше. Воспринимала, как должное, как, впрочем, и все остальное в своей жизни.
Понимая, что нужно что-то сказать, она все равно молчала, предоставив высказаться Эду. Неразговорчивый, мрачный, почти нелюдимый, жесткий и непредсказуемый мужчина. С ним тяжело ужиться. Хотя и она – далеко не подарок. Но именно такой мужчина ей и нужен. Точнее, конкретно этот.
Виктория подошла к окну, привычным жестом вытянула из пачки сигарету, покрутила в пальцах, глядя в окно, и засунула обратно. Она почувствовала, как за ее спиной остановился Эд. Ей сразу стало теплее. Захотелось прислониться к нему, поделиться душевной тяжестью, но Виктория сдержала порыв. Вначале они должны поговорить. Сказать друг другу хоть что-то. Напряжение, царящее между ними, должно, наконец закончиться. В противном случае, она просто не выдержит.
– Где ты была?
Он все-таки спросил. Хотя, скорее всего, и догадывается, куда она отправилась после их эмоционального разговора. Эд не стал ходить вокруг да около. Не в его стиле елозить.
– Там, где ты подумал.
Пауза, казалось, тянулась бесконечно, пока он не спросил – спокойно, будто о погоде.
– И что?
Вика, как никто другой, знала, что это – обманчивое чувство. Она не обернулась. Не могла посмотреть ему в глаза. Только не сейчас, когда так свежи воспоминания. Не дай Бог еще раз пережить подобное, решиться на такое.
Она вспомнила, как лежала в специальном кресле, смотрела на последние приготовления медиков, вспоминала разговор с врачом – и маленького Толика.
Никто не смотрел ей в глаза. Каждый из присутствующих делал свое дело. Женщина-анестезиолог деловито набирала в шприц медикамент, после которого пациентка уснет ровно настолько, чтобы гинеколог успел сделать свое дело. Врач и медсестра в масках тихо переговаривались, стоя рядом с креслом, а Вика чувствовала себя одинокой и никому ненужной, почти онемевшей от того, что собиралась совершить.
Врач наклонился и тихо сказал:
– Не беспокойтесь, все будет хорошо.
У нее зашумело в ушах.
Хорошо?! О Господи! Хорошо уже не будет никогда, если она… Сейчас…
Ни Эда, ни ребенка – крохотного существа, которое она видела на УЗИ, хоть и не хотела смотреть. Никого, кто принадлежит ей, и кому хочет принадлежать она.
Вика приподнялась и закричала.
– Я не смогла.
Теплые руки взяли ее за плечи и повернули на сто восемьдесят градусов, а затем прижали к худому телу, ставшему таким родным. Она уткнулась лицом в футболку и лишь тогда позволила себе расплакаться – от ужаса, что могла совершить непоправимое. Она впервые плакала в его руках, а Эд терпеливо и все так же молча обнимал ее.
Когда рыдания сменились всхлипами, Эд поднял ее на руки и уложил в кровать. А затем начал успокаивать – так, как умел.
Его нежные прикосновения снова довели Викторию до слез. Она так мечтала о них, так желала, что едва не лишилась навсегда. Что бы она тогда делала? Наверное, ее жизнь на этом и закончилась бы.