Родом из ниоткуда

Когда на улицы города уже спустились сумерки Саллия, наконец, закончила уборку в гостевых комнатах. Она настолько устала за этот день, что была готова валиться с ног. Нет, работа не была слишком тяжёлой, привыкнуть к порядкам в доме, повышенному вниманию, а порой и вовсе открытой неприязни было сложно для девушки. Ей приходилось постоянно держать лицо и стараться выглядеть дружелюбной, даже когда Мария кривила своё симпатичное личико, глядя на Саллию. Ещё и сальный взгляд хозяина, который девушка поймала на себе, когда встретила его с молодым соседом в коридоре, и дворецкий, который заставлял нервничать. Казалось, он видит девушку насквозь, и от этого мороз пробегал по коже. Он мог бы оказаться тем, кто помешает планам девушки. Волнение, которое преследовало её весь день, привело к тому, что ноги девушки подрагивали, когда она медленно брела по коридору, направляясь в свою комнату.

Остановилась у винтовой лестницы для слуг. Нахмурилась и повертелась. Тишина. Она занесла ногу над ступенькой, как снова услышала то, что заставило замереть и не дышать. Где-то в глубине дома слышалось пение. Пел не человек, птица. Переливы приглушённых звуков завораживали, околдовывали, словно кто-то играл на струнах души. Это была странная песня, от которой сердце начинало биться в тревоге. Саллия встряхнула головой и подняла взгляд наверх. Да, пение доносилось откуда-то сверху.

- Быть не может, - прошептала она и забыла об усталости.

Только одна птица во всём мире могла петь такую волшебную песню. Только это создание умело испытывать такие яркие эмоции. Испытывать и делиться ими. Птица, чья душа была бессмертной и пылала настоящим огнём. Птица, которая была символом рода Лавилияс. Феникс.

Саллия оглянулась, пытаясь унять взбесившееся сердце, и рванула по коридору, пока никто её не увидел. Она бежала со всех ног к одной из лестниц, ведущих наверх. Останавливалась, прислушиваясь к пению, пыталась понять, куда идти дальше, и снова, подхватив юбки, бросалась вперёд. Её душа рвалась к этому созданию, девушка не могла сопротивляться желанию своими глазами увидеть феникса.

С каждой ступенькой пение становилось громче. Это была песня, пропитанная тоской, грустью и даже болью. Птица страдала, а вместе с ней страдала и Саллия. Она чувствовала и понимала печаль феникса. Поднялась на последнюю ступеньку, утёрла выступивший пот со лба и толкнула пошарпаннуюдверь, надеясь, что та не заперта. С тихим скрипом дверь отворилась. Саллия замерла и прислушалась к звукам дома. Пение прекратилось. В доме стояла прежняя тишина. Девушка понимала, что если кто-нибудь узнает о том, что она пробралась на чердак без ведома хозяина или, хотя бы, экономки, то её не погладят по головке, а могут и вовсе выгнать со столь необходимой работы. Набравшись смелости, девушка шагнула в мир пыли, старого хлама и грязи. Всё же не во всём бывший граф был безупречен. Старый чердак был словно не из этого дома. Серое полотно пыли и паутины укрывало всё пространство и все вещи, которые за ненадобностью складывали на этом чердаке. Аккуратно ступая в темноте, девушка двигалась к окну, которое было единственным источником света. В большой квадратный проём уже заглядывала луна, чей свет только усугублял картину, представшую перед девушкой. Всё вокруг казалось видением, настолько призрачными в голубом свете и под слоем пыли выглядели забытые хозяином вещи. Старые стулья, полотна ткани, скрывающие за собой картины, которые пришлись не по вкусу Донтару. А у окна стояла большая клетка, чьи прутья давно почернели от старости. Но клетка была чистой, чему Саллия несказанно удивилась. А за металлической оградой сидела дивная птица. Синие перья, словно высеченные из драгоценного металла вспыхивали голубым огнем в свете луны. Васильковый хохолок, словно корона украшал голову прекрасного создания. Длинный хвост, свисающий между прутьев, заканчивался круглыми плоскими пластинами, края которых украшал голубой пушок. Спина феникса была насыщенно-синей, практически чёрной, но перья расходились по телу, становясь светлее, и брюхо птицы было светло-голубым. Взгляд чёрных глаз с синим продолговатым зрачком, который горел изнутри, был устремлён на внезапную посетительницу. Феникс забавно склонил голову и тихонько застрекотал. Тихо и жалобно. Саллия сделала шаг к клетке. Остановилась, опасаясь реакции птицы. Много сказок сложено об этих великолепных птицах. И Саллия знала, что они очень своенравны, а их негодование может быть весьма опасно. Птица наблюдала за девушкой. Ещё один шаг. И снова тихий стрёкот. Девушка решила, что это хороший знак и сделала два небольших шага, ей оставалось совсем немного до клетки, и птица пока не показывала своего недовольства или страха перед девушкой.

- Привет, - шёпотом сказала девушка и улыбнулась.

Словно в ответ послышался тихий переливчатый свист.

- Какой ты красивый, - восхитилась она и взглянула на клетку. Чистая, в металлической чашке насыпано золотистое зерно, рядом в такой же чашке вода, но уже мутная, значит, за птицей ухаживали. Девушка оглянулась, боясь встретиться с тем, кто заботился о фениксе. Но душа рвалась на куски от мысли, что что ей придётся уйти от этой птицы. И феникс, словно почувствовав сомнения посетительницы, скользнул кончиком хвоста по запястью Саллии, согревая теплом своего пламени. Это было приглашение. А может быть, и просьба остаться.

- Ладно, я останусь, - вслух рассуждала девушка, - но ненадолго. Если меня кто-нибудь увидит здесь, то могут наказать.

Феникс издал странный звук и пошевелил хвостом. Девушка не знала, может ли она находиться в этом месте или нет. Лания, экономка, рассказала обо всём, кроме чердака и его необыкновенного жителя. Саллия вообще думала, что фениксов больше не осталось в этом мире, уж слишком ценны их перья, и в погоне за драгоценным материалом фениксов уничтожили много лет назад. Тем страннее было увидеть эту невероятную птицу в таких условиях в доме Лавилияс.