Территория

 Вой испытывал благоговение, когда приходил на поляну посреди заповедника. Здесь могучим исполином стояло самое странное дерево на свете – окаменевший дуб, чьи навечно застывшие ветви сплетались в причудливой вязи, а кряжистый ствол порос лишайником. Глядя на Дерево, Вой частенько отправлялся мыслями в прошлое, в те давние времена, когда люди молились языческим богам, уважали духов лесов, рек и полей. Он представлял себе обряды, которые проводили седобородые волхвы на этой поляне, представлял девушек с венками на головах, приносящих дары к каменному дубу. Здесь Вой чувствовал себя другим человеком. Он забывал о проблемах, о городской суетности. Здесь ему было легко.

 А еще Вой ощущал в Дереве тайну. Тайну древнюю, от которой будоражило разум. Он мечтал ее разгадать, но и боялся, как боялись его отец, дед и прадед. Предки верили: каменный дуб – это оберег. И если, не дай бог, с ним что-то случится, то придет беда, зло, у которого есть имя: морбесты. Кто такие морбесты Вой понятия не имел – эти знания канули в бездне времени. Остались лишь слово, страх и вера.

 К Дереву не раз приезжали исследователи. Под присмотром Воя, замеряли электромагнитный и радиационный фон, брали почву и образцы камня на анализ. Все сходились во мнении, что само каменное дерево, это, безусловно, феномен, но никаких физических аномалий на поляне нет. А почему дерево окаменело? Произошло замещение древесины кварцем с примесью оксида железа. Как это произошло – загадка. В природе такое встречается только с древесиной, которой миллионы лет, а тут целое дерево, с ветвями – явный феномен.

 Вой считал, что это просто отлично, что на поляне нет аномалий. В противном случае от исследователей покоя не было бы. Хуже дело обстояло с сектантами. Вот их-то ему и леснику Серову приходилось гонять не раз. Они как тараканы, по одиночке или группами пробирались в заповедник на поляну и чуть ли не шабаши порой устраивали. И все норовили отколоть от Дерева кусочек, на амулеты. Правда, в последнее время сектантов стало меньше.

 Открыл крышку фляги и выпил воды, которую набрал в роднике, в северной части заповедника. Отличная вода, не то, что городская водопроводная. Он сидел на бревне на краю поляны, а над ним нависали ветви клена. Рядом лежал беспородный лопоухий пес по кличке Морок. Пес был молодой, с серой шерстью и размером со взрослого ретривера. Высунув язык, Морок наблюдал, как возле его лапы ползет жук.

Вой посмотрел на часы: 11.30.

 Он сидел здесь больше часа, а казалось, прошло минут пятнадцать. "Возле дерева всегда так, - подумал с улыбкой. - Время летит незаметно". А так бы и сидел до самого вечера, слушая, как шумит в листве ветер.

Но пора возвращаться в город. Дела. Со своим другом Игнатом он пять лет назад открыл кузницу в южной части Тихой пади. Ковали заглушки на столбы, элементы орнамента, балясины, подсвечники, оправы для зеркал, ну и, конечно же, холодное оружие – все это уходило влет, и по хорошей цене. Сейчас, летом, работать начинали в пять вечера, а заканчивали в полночь. Успевали. Справлялись. И все бы хорошо, если бы не Черномор: пять лет приглядывался, а теперь захотел процент с прибыли. Игнат, скрипя зубами, согласился – испугался, у него семья, - но Вою такой расклад пришелся не по душе. Вчера, когда двое парней Черномора явились с угрозами, он им вломил как следует, долго теперь будут раны зализывать. Понимал, что перешел черту и Черномор все это так не оставит. Но тут уж ничего не поделаешь – воевать, так воевать. Вызов брошен. В конце концов, и у него в Тихой пади есть друзья, которым Черномор поперек горла. Авось поддержат, не испугаются.

- Ну что, пойдем домой? – подмигнул Мороку.

 Пес тут же вскочил и завилял хвостом.

                Вой поднялся с бревна. Он был похож на былинного богатыря, каких рисуют в детских книжках: крепкий, широкоплечий, с короткой бородой. От переносицы по щекам разбегалась россыпь веснушек, голову венчала черная бандана, из-под которой торчали прямые русые волосы. На плече была татуировка – славянский символ рода, а на жилистой шее поверх серой футболки висел оберег в виде серебряной пластинки с рунами. Порой друзья над Воем посмеивались, называли язычником, но для него это было – нет, не вера, - а увлечение всей жизни. И это увлечение к его тридцати пяти годам стало только сильнее.

  Вой насторожился, когда увидел во дворе своего дома Эльдара. Тот сидел на скамейке с бутылкой минералки в руке, и, казалось, дремал, откинувшись на спинку. Но нет, не дремал – повел носом, будто принюхиваясь, открыл глаза и уставился на Воя. Какое-то время они смотрели друг на друга, и в их взглядах дружелюбия было меньше, чем в раскаленной лаве. А потом уголки губ Эльдара дернулись и поползли вверх. Морок зарычал.

 Эльдар поднялся. Он был доволен собой, ведь ему даже не пришлось разыскивать Воя. Внутренний голос, голос ягуара, сказал идти сюда, к дому этого язычника, и ждать. Так просто. После телефонного разговора с Черномором Эльдар поехал домой, принял душ, начистил до блеска туфли и отправился сюда.

- Привет, - произнес он, даже не думая протянуть руку для рукопожатия.

- Какого лешего ты тут делаешь? – Будь глаза Воя пистолетами, мозги Эльдара уже разлетелись бы по округе. Он терпеть не мог этого парня с глазами маньяка и прической похожей на воронье гнездо.

- Нужно поговорить.

 Неподалеку на детской площадке гомонила детвора, чуть дальше, там, где начинался забор территории школы, суетились дорожные рабочие в оранжевых спецовках. Пахло горячим асфальтом.

- Ну, давай поговорим, - согласился Вой, но в его голосе сквозил вызов.

 Эльдар посмотрел на Морока – на миг в его глазах вспыхнул гнев, - а затем перевел взгляд на хозяина собаки.