Страница 165 из 172
Не могу ее удерживать, но и сил у нее что-то делать нет, она упирается головой в моё плечо и тяжело дышит, смотря только на свою цель. От нее пахнет так же, как и в детстве, свежим хлебом, мылом и ванилью. Мысль, что это конец, ударяет в панику, и я уже с трудом разбираю, где какое зелье и не могу взять в руку бутылочку, так сильно трясутся руки.
- Выпей, прошу тебя выпей, - сую ей самое сильное исцеляющее средство, которое есть.
Она не слушается, приходится удерживать ее, силой заливая зелье в крепко сжатые губы. Слёзы скатываются по моему лицу и подбородку, она упирается рукой мне в грудь, и эта рука холодная, как лед. Ее магия, причиняет мне боль, но я почти не чувствую ее.
- Мама, умоляю, мама! – прошу ее, надеясь, что это сможет хотя бы уменьшить ее боль.
Меня резко подхватывают под руки, когда у меня почти получилось заставить ее выпить зелье. Я брыкаюсь, тянусь к ней, пока собственные руки не подводят меня, и бутылочка падает на пол, а зеленая жижа разливается. Эта жижа последний шанс мамы выжить и с каждым мгновением она исчезает, впитывается в землю. Резкий рывок к этому проклятому зелью, но чьи-то руки на плечах не дают приблизиться. Раздраженно пытаюсь сбить это что-то. У меня не получается, я все пытаюсь убрать преграду, пока не понимаю, что мама смотрит тем самым взглядом на меня. Дыхание перехватывает, тело просто не двигается и только теперь я кажется слышу, как, кто-то кричит на меня, требует остановиться и успокоиться.
- … она все равно умрёт! Они все умрут! Не о них ты должна сейчас думать! Чёрт побери, что для тебя важнее?! – от разъярённого голоса Вальтера мурашки на шее и затылке.
Я чувствую его руку, что обнимает за шею, и вторую крепко удерживающую за талию. Он рядом, но так далеко, просто незримо далеко от моего мира, моих правил, моих стремлений и желаний. Мы собрались с какой-то целью, эту цель нам дала ведьма, или теперь уже просто Провидица, но без нее мы так далеко друг от друга.
Глаза матери медленно закрываются, без меня она утратила свою опору, и падает лицом вниз на землю. Папа тянет к ней руки, то ли бубнит, то ли шепчет ей что-то, он даже подняться не может, чтобы попрощаться с ней.
- ВСТАЛИ! – мой крик, больше похожий на крик раннего зверя в миг отчаянная и боли.
Я не могу потерять ещё и отца, я не хочу никого терять! Они встали, почти все поднялись по моей команде в полной тишине. Даже Вальтер отпустил меня от неожиданности. Я упала на колени, перед матерью, протянула к ней руки, но не смогла коснуться. Закрыла глаза, откинула голову назад и выпустила всю ту боль, которую чувствую сейчас, одним криком. Ей уже ничего не поможет, руки ледяные. Мой крик прерывается резко, боль и горе тянет меня к земле, но я не могу просто лечь рядом с ней, просто попрощаться, не сейчас.
- Уходите, - сначала говорю осипшим голосом, а потом кричу, - уходите вы все, забирайте детей! Бегите так далеко, как сможете и никогда никому не говорите, что вы из этой деревни, что жили здесь и знали, что творит эта ведьма! Убирайтесь! Бегите пока живы!
Поднялся шум, а затем люди бросились в рассыпную, кто-то побежал за детьми, которые вообще ничего не поняли. Кто-то сразу побежал на выход, но никто не задавал вопросов, куда и от чего бежит.
- Зелье, да? – слышу неподдельный интерес Провидицы.
Она держится слегка в стороне, не останавливает никого, словно и не хочет этого.
– Главный ингредиент твоя кровь, не так ли? Или... что?
В ее голосе неподдельное торжество, не хочу смотреть на эту тварь больше. У мамы было ещё полгода, если верить Вальтеру, а она их забрала. Забрала у меня мать, у моих сестёр и маленького братика, забрала все.
- Чтобы слушались только тебя, повиновались твоей воле, - она заливается смехом, словно прибывая в восторге.
Сумасшедшая.
- Это их не спасет, ты ведь понимаешь?! – резко напоминает о себе Вальтер, давая понять, что все мои старания он считает сплошной глупостью. – Их всех убьют, даже сестёр…
- Они далеко отсюда, - отвечаю ему отрешенно, смотря только на мать. – Я отправила их перед церемонией, только отца и мать оставила. Надо было и их отправить отсюда далеко. Зря я их оставила здесь…
Касаюсь маминой щеки кончиками пальцев, ее лицо выглядит таким умиротворённым, словно она просто спит. Вот только она никогда не очнётся, от того мне хочется затрясти ее, умолять открыть глаза, как бы это не было бессмысленно. Мне стыдно, за то, что была так груба с ней, за то, что не воспользовалась последними ее часами, чтобы понять ее, простить за все. Она ведь моя мама, не самая лучшая на свете, но моя, потому что вырастила и дала жизнь. И ее больше нет, я не смогу ничего исправить, не смогу сказать спасибо и в последний раз перед ней извиниться. Я не могу даже дать папе с ней проститься. Его полный слёз взгляд я никогда не забуду, он вошел мне клином в память, как и картина скорченной древней старухи с белыми как снег волосами. Зачем-то протягиваю к ней руки, поправляю волосы, укладываю их, прячу лямку нижней рубашки, поправляю помятое платье. Она бы очень разозлилась, если бы я не привела ее в порядок. Она так часто злилась на меня…
Мамочка…
Мне пять лет, теплая очень. Сад зарос травой и цветами, я нарвала большой букет разных и не видя дороги иду к ней, мирно спящей в беседке за книгой.
Уголки губ подрагивают, я задумала шалость, ибо уверена, что мама будет ругаться. Осторожно подхожу на цыпочках, босые ноги помогают двигаться бесшумно. В последний момент у меня вырывается смешок, прежде чем роняю цветы на ее колени и хохоча убегаю прятаться в кусты черники. Далеко не прячусь, наблюдаю, как мама просыпается и ее глаза расширяются от удивления, обнаружив там помятый букет цветов. К моему удивлению на лице мамы не появляется тот самый взгляд, наоборот, она улыбается. От этой улыбки на сердце становится так хорошо, что я смотрю на нее с открытым ртом, даже привстав из кустов от удивления.