Страница 7 из 11
«– А ну, хватит спать, лежебоки, жрачка на столе»!
Лежебоки не заставили себя долго ждать. Выскочили, быстро смели всё, что было мной приготовлено и, сетуя на погоду и, забыв сказать спасибо, снова юркнули в палатки. Кто досыпать, кто крутить ручки популярной тогда у бродяг «Спидолы», или просто почистить ружьё, пришить оторванную пуговицу… Да мало ли какие дела ещё найдутся, на которые в хорошую погоду не хватает времени.
А мне не сиделось на месте. Спать, я это чувствовал, не смогу. Ни к каким делам не лежали руки. Но как убить время? И вдруг меня осенило… Ну, конечно – надо просто пойти в лес! Дать заодно возможность поработать и получить удовольствие от охоты единственному представителю четвероногих в нашем коллективе – Чоку. Это мой рыженький кобелёк карело-финской лайки, я уже рассказывал о нём. И я решил пойти с ним в лес, поискать удачи в охоте по боровой дичи, переломить невезение. Запахнул поплотнее плащ, капюшон поднял. Ружьё на плечо стволами вниз. Патронташ не взял, зачем ему зря мокнуть. Пяток патронов в полиэтиленовом пакете в карман – в лесу стрельбы меньше. Хотел рюкзак одеть, да вспомнил дурацкую примету – с большой сумкой пойдёшь, пустой придёшь. Не взял, – добуду что и так донесу, а рябчик и в кармане умещается. Свистнул Чока, у него в корнях ели, под которой палатка стоит, гнездо было отрыто. Вылез он как-то лениво, потягиваясь. На морде недоумение написано – ты, что же это, мол, хозяин, выдумал? Вон, – дождь какой на дворе. А что дождь, первый раз, что ли? Ну, помокнем малость – эка невидаль! Зато в дождь боровая птица не так строга, да и пахнет сильнее. Короче, двинулись. Вскоре вышли на старую вырубку, тут ветер прямо в лицо, сечёт каплями по глазам. Заколебался я – куда иду, чего ищу? Может вернуться? А что делать, слушать опять от друзей сочувственные слова вроде: – да не переживай ты, старик, и у нас тоже бывало, завтра ты их… Нет, к чёрту, надо идти! Как это у Кукина в песне: «чтоб устать от усталости»… Да и Чок подбежал вдруг, и пока я, наклонившись, поднимал голенища болотных сапог, чтобы не мокли коленки, лизнул меня в нос, как бы говоря глазами: не дрейфь, хозяин, прорвёмся! И весело побежал, не оглядываясь, вперёд.
Первый глухариный выводок мы упустили. Глухарята прятались от дождя под молодыми ёлочками на краю большого открытого болота. Матка с квохтаньем малыми перелётами сначала отвела собаку в сторону, а потом напрямик полетела через чисть. Чок рванул назад, но глухарята после подъёма не присаживались, просто некуда было, а улетали вслед за копалухой. Пока я подбежал на шум, всё было кончено. Ну, вот, и тут – мрачно мелькнуло в голове… Потом долго ничего не попадалось. Дождь то прекращался, то продолжал сеять нудно, как в октябре. Хорошо, хоть ветер стих, а то залает собака чуть подальше, как услышишь? Мелькали иногда в еловой чаще рябчики. Но в ельнике было так сумрачно, что их силуэты тут же растворялись в серой мути. Один раз словно взорвался из-под куста старый косач, но я равнодушно проводил его взглядом, – мне нужен был глухарь, почему-то, только с ним связывалось у меня избавление от всех моих неудач. И мы нашли его! Поднятый с низу и посаженный Чоком на сосну, он сердито хрюкал в ответ на собачий лай и шумно оттряхивал мокрые перья. Наверное, от предчувствия удачи я забыл про осторожность и слишком открыто стал подходить к нему. И метров с тридцати петух меня заметил, напружинил лапы. Я понял, что он сейчас взлетит и начал поднимать ружьё. А когда он слетел, спокойно, в полной уверенности, что попаду, ударил в угон. Глухарь упал, как мне показалось, подранком, но когда я подошёл, несколько помятый петух спокойно лежал на мху, а довольная морда Чока была вся облеплена пухом.
Поднимая и рассматривая увесистую птицу, обнаружил, что немного дрожат руки. Сел, закурил, стал гладить и трепать за ушами своего рыжего помощника, в отличие от меня не только довольного, но и абсолютно спокойного. Вместе с дымком сигареты медленно таяли в сыром осеннем воздухе мои прошлые обиды, волнения от удачного выстрела, усталость от долгой ходьбы… Я явственно почувствовал, как душа наполняется радостным успокоением. Всё, цель достигнута, надо скорей домой! Туда, где обо мне, наверное, беспокоятся, ждут, разделят со мной мою радость и успех… Где я находился, я примерно представлял, – не очень далеко. Но одно дело ходить по лесу с охотой, не придерживаясь определённого направления, а другое – выйти напрямик к цели, не имея ни компаса, ни солнца над головой. Да теперь ещё в руках будет глухарь – как никак четыре килограмма. В голову пришла нелепая рифма: «Ах, какой же я дурак, что не взял с собой рюкзак». Но идти всё равно надо, и я пошёл. Держать глухаря за толстую шею было неудобно, за лапы – он цеплялся крыльями за кусты. Отстегнул ружейный ремень, привязал его к петуху, перекинул через плечо. Ружьё взял сначала в руку, но, вспомнив армейскую службу, положил его на свободное плечо и, держа его за конец ствола, понёс, как носил когда-то на маршах ручной пулемёт. Теперь всё стало хорошо, и я уже не шёл, а почти бежал.
Дождь кончился. Светлело небо, и поднималось моё настроение. Я предвкушал, как обступят меня друзья, как с удивлением будут рассматривать эту всё-таки довольно редкую для многих охотников птицу, пусть мокрую и немного общипанную, но всё равно большую, красивую и загадочную. И даже, казалось, слышал их реплики: Вот это да, это вам не чирок, ну, молодец, старик, да ты завтра этим уткам… А сердце радостно стучало в такт быстрым шагам. На следующий день, встав задолго до рассвета, я на самой лёгкой нашей лодочке «пробился в угол», как любил говорить наш «шеф» Игорёша. Это был очень дальний и богатый утками плёс…
Когда в очистившемся от облаков небе показалось из-за леса уже не такое яркое сентябрьское солнце, когда забормотали где-то, пробуя голос, молодые тетерева, а журавли затрубили звучно, приветствуя новый, может быть последний перед отлётом день, я поднял с воды четырнадцать разных птиц, а в патронташе всё-таки оставались ещё патроны…
«Спирт-лагерь» Золотые рога
Вернувший уверенность…
«А в патронташе ещё оставались патроны…»
Не волнуйтесь, мадам!
«…Некрасивых женщин не бывает, а бывает мало вина…», – кажется, так звучит старинная немецкая поговорка, услышанная мной ещё в юности и сначала мной не понятая. Те немногочисленные подруги, которые снисходят до поездок с нами, всегда для нас прекрасны, но вот вина, а именно его, не водку, брали мы с собой на охоту довольно продолжительный период времени, куда вошла и Ивинская эпопея, подчас действительно не хватало. Поскольку вино, пусть даже самое дешевенькое и простенькое, всё равно украшает торжество охотничьих побед и скрашивает горечь неудач.
В тот год нашу компанию снова дополняла Игорёшина подруга Вика, и наш «шеф» и предводитель прилагал все усилия, чтобы быть на высоте. Он всех веселил и подбадривал. Колдовал над кастрюлями, изобретая новые охотничьи блюда, неутомимо терзал спиннингом щук и крушил из ружья всевозможную дичь. Остальные, а охотников было ещё двое, тоже не сидели, сложа руки, тем более что охота и в этом году была богатой. Обильная вкусная еда, на редкость прекрасная августовская погода и дружеская обстановка порождали за столом бесчисленные тосты, и вскоре наш «винный погреб» печально опустел. До отъезда оставалась ещё неделя. Впереди был традиционный, торжественный вечер прощания с Ивиной, на котором предполагались гости, и пополнение запасов спиртного не нуждалось в обсуждении. Оно просто должно было быть! Купить и доставить его сюда сложности не представляло, но имелась одна существенная загвоздка, – не было денег. Оставался лишь мизерный запас на обратную дорогу. Конечно, можно было поплакаться о своей бедности, поругать нашу скудную педагогическую зарплату, дать зарок впредь быть экономнее, но… желаемое появиться от этого всё равно не смогло бы, а без него был немыслим прощальный вечер.