Страница 6 из 11
Хотя и тёмная, настоянная на торфе, была вода в береговой закоряженной части разлива, особенно в первые годы, но в ясную солнечную погоду мы всё же приметили, что иногда, при пустой проводке блесны от коряг, где держалась недоступная ни для сетей, ни для дорожки рыба, к лодке «бегают» за блесной окуни. И вполне на вид приличные, а то ещё и не по одному. Но это – иногда… А бывало, что они с жадностью хватали блёсны даже большого размера, срывались, не заглотив крупный тройник, и хватали снова… Всё это мы могли наблюдать потому, что старались ловить только на лёгкие колеблющиеся блёсны, которые можно было даже при не очень быстрой проводке удержать в верхних слоях воды. А чуть опустишь поглубже – почти неминуемый зацеп. Бывало, что промахнувшийся или сорвавшийся с блесны окунь подныривал под лодку, в тень. И частенько удавалось выманить его оттуда вертикальным подергиванием приманки у самого борта. В таких случаях он даже плотнее садился на крючки. Но иногда – бегут за блесной, и никаких попыток её схватить. Не добежав до лодки два-три метра, сворачивают в сторону или уходят в глубину. Однажды, в такой ситуации у меня под рукой оказалась лежащая в лодке поплавочная удочка и даже с насажанным на крючок окунёвым глазом. Закончив проводку и отложив в сторону спиннинг, я взял в руки удочку и сделал заброс в сторону не добежавших до лодки окуней.
Поклёвка была мгновенной, и я вытащил хорошего окуня. Поправил пожёванный глаз и, забросив снова, подцепил второго. Обрадованно сделал ещё заброс, но больше не клевало. Тогда, не вынимая лески из воды, пристроил под рукой удочку и взялся за спиннинг. Забросив блесну подальше, стал подматывать, ведя её так, чтобы она прошла рядом с поплавком. Как только блесна поравнялась с ним, тот нырнул. Включив тормоз на катушке, и оставив снасть в левой руке, схватил правой удочку и подсёк, одновременно поднимая левой рукой спиннинг, чтобы не дать блесне опуститься на дно, в коряги. И тут защёлкал катушечный тормоз – на блесну тоже села рыба… Представьте моё положение, – в каждой руке по удилищу, на каждом по рыбине, а тянут они в разные стороны. Кое-как правой рукой вывел из воды порядочного окуня, умудрился, не промахнувшись, опустить его в лодку, бросил туда же удочку. И сразу схватился за рукоятку тарахтящей как будильник, катушки. Но не успел сделать и пяток оборотов, как почувствовал зацеп. Видимо, рыба, уйдя на глубину, захлестнула леску за корягу. Ну, что ж – это не ново. Перехватив жилку рукой, стал потихоньку подтягиваться к зацепу. Наконец, леска приняла почти вертикальное положение. Дальнейшее натяжение не даёт результатов, сильнее не потянешь, жилка всего четыре десятых миллиметра. А в глубине даже видно какое-то неясное движение. Померил удилищем – глубина около двух метров. Значит, можно попробовать веслом. Катушку на тормоз, спиннинг на борт, но чтобы был под рукой. Вынул из уключины весло, опустил параллельно уходящей в воду леске и начал шуровать. И снова запела катушка… Но я был начеку! Уже через несколько минут оказалось, что это была небольшая, весом около килограмма, светлая щучка-травянка.
Обсуждая вечером на стоянке моё приключение, мы с друзьями пришли к единодушному выводу, что я невольно сделал открытие, а может быть и два. Впоследствии практикой были подтверждены оба. Во-первых, я открыл, во всяком случае, для нас, новый способ ловли окуней на удочку с предварительным привлечением их к месту лова. А во-вторых, при ловле спиннингом бывает полезно остановить подмотку, давая блесне немного «свободного полёта», и снова продолжать мотать. В этот момент очень часто и происходит поклёвка. Видимо, щука активней реагирует на имитацию больной, с трудом убегающей от неё рыбёшки.
Могу предположить, что такие «открытия» делал кто-то до меня и раньше, но я всё равно был горд. Борис, мой ревнивый соперник по спиннинговому лову, поднимая за ужином стопку, торжественно изрёк:
– Ну, давай, старик, за тебя, ты сегодня сделал рыбацкий дуплет!
– Продолжить бы так на охоте – ответил я.
И всё бы хорошо, да только моё первое открытие пришлось особенно по вкусу женской части нашей компании. С тех пор, выезжая с нами на рыбалку, они вооружались удочками и требовали чтобы мы «доставляли» к их неподвижным поплавкам доверчивы окуней, уверяя нас, что подобное применение наших спиннингов самое лучшее, а окуни даже вкуснее щук. Только то, что их, колю чих, надо потом ещё и чистить, они в азарте забывали…
Мы ловим в корягах и в камышах, чем трудней, тем интересней…
Победить невезение
Что-то случилось со мной однажды осенью… Как всегда приехали на Ивину. В начале вышла незадача. Мыс – наш, родной «Ленинградский», – был уже занят. Расположилась там компания вознесенских рыбаков и ещё в стороне молодой парень с девушкой. Он оказался охотником, приехал из Ленинграда. Позже выяснилось, что он родом из Тбилиси и является потомком грузинских князей. Весёлый такой, мы с ним потом подружились. У рыбаков спрашиваем: надолго? Да недельку, говорят, побудем, ещё клюквы хотим пособирать. Ну, не толкаться же у них под ногами. На другой стороне Поротручья, куда мы ходим на старую вырубку за брусникой, у нас было на примете местечко. Расчистить только нужно от сушняка и валежника. Зато много дров вокруг! Не то, что на ленинградском, там-то давно всё выбрано. Так что загнездились мы на новом месте.
Пока обустраивались, кто-то нашёл на берегу интересный корень – гладкий, чисто отмытый прибоем. Был он симметрично ветвистый, как рога оленя. А цветом – золотистый. Прибили его к сосёнке над столом, красиво получилось, словно настоящие рога. На торжественное открытие лагеря пригласили Константина, того самого грузина с нашего старого мыса. А он пришёл не только с подругой, но и с бутылочкой коньячного спирта, напитка в ту пору для нас неизвестного. После его опробования и положительных отзывов, было высказано предложение назвать нашу новую стоянку – «Спирт-лагерь Золотые рога». И поднимались тосты за новых поклонников и рыцарей Ивины, за новые успехи и за удачу в рыбалке и охоте.
А ко мне удача не шла… Несмотря на то, что охота в тот год была на редкость богатой. Начинался перелёт, и в плывунах кроме уже подросшей местной птицы стали встречаться стайки непуганых, зажиревших тундровых чирков. Друзья приносили с зорьки увесистых крякашей, элегантных трескунков, а я – карман стреляных гильз. В лучшем случае, синюшного утёнка из позднего выводка, заплывшего в чучела. «Котёл» был, как всегда, общим, птицы и так хватало с избытком, но я не мог, не мог смириться со своей неудачей. Подумалось, – а не грешат ли патроны? Но пара контрольных выстрелов по мишени рассеяла все сомнения. Виноват был я. Только я сам. Просто после первых случайных промахов, почти обычных в начале сезона, не смог преодолеть в себе неуверенности и настроится на нормальную, привычную стрельбу. Дни шли, а я всё продолжал «мазать», злился, нервничал и, видимо, находился уже на грани нервного срыва. Надо было что-то делать, а я не знал что.
Как-то в ночь занепогодило. Под утро я проснулся оттого, что крупные капли дождя, стекая с ветвей большой ели, под которой стояла палатка, громко стучали по крыше. Сна больше не было, и в голову лезли невесёлые мысли. Хоть уезжай. Лежать надоело и, накинув плащ, я выбрался наружу разводить под навесом костёр. Всё небо затянули плотные облака, обещая долгое ненастье. Значит, срывался запланированный выезд в разлив на рыбалку. А мне требовалось хоть какое-нибудь действие. Несмотря на то, что дежурство было не моё, разогрел вчерашний ополовиненный суп с утятиной, вскипятил чай. Гаркнул погромче: