Страница 17 из 18
Пока что следствие подтверждает, что 11 милиционеров ранены в основном камнями, а участники митинга – патронами с «черемухой». Из трупа единственного погибшего (про пять – это погорячились информаторы) махачкалинца Мурада Нагметова извлечен именно такой патрон. Перед этим Нагметов бросал в лицо омоновцу булыжник размером с детскую голову. Пять человек ранены, несколько человек задержаны. Справки о побоях, нанесенных омоновцами,появились после 3 мая, спустя 8 дней, после приезда московских правозащитников. Справки-то платные, по 100 рублей, не у всех они легко найдутся, да и на дорогу деньги нужны…
Следователи республиканской прокуратуры ведут два уголовных дела: одно по хулиганским действиям, по применению насилия в отношении сотрудников милиции и посягательству на их жизнь, а также хранению и применению огнестрельного оружия. И второе – по факту убийства Нагметова. Собрали уже четыре тома, пока не все ясно, есть противоречия в показаниях, а инициаторы митинга, которые могли бы многое прояснить, скрываются.
«Короли» и капуста
Ну и кто будет виноват, если теперь некоторые из «пострадавших за справедливость» борцов с коррупцией уйдут «в лес»? Подстрекатели? Провокаторы? Отчаявшиеся добиться своего обиженные? Не надеющиеся на закон бедняки? Или власти, которые, не желая «допустить хаос» (слова Дмитрия Козака) и сохранить «стабильность» (любимое слово региональных властей, которым они всегда шантажируют Москву) не хотят учиться диалогу с подмандатным населением?
Оперативник, который жизнь кладет на борьбу с терроризмом, на вопрос о том, как улучшить положение в республике, хмуро пробросил: «Нельзя, чтобы должности покупали!» Об этом, кстати, год назад говорил в своем интервью «Известиям» Муху Алиев. Правда, сейчас он, став президентом, говорят, отказывается, утверждает, что откровений с цифрами стоимости той или иной должности не было. Система «откупов», несмотря на то, кто о ней говорит, приносит обществу и государству, с одной стороны, неэффективное управление, а с другой – безнадежность для тех, кто не в силах заплатить. Тогда пытаются заплатить силой.
Никакого исламского радикализма на митинге не было, люди кричали «ура!» (причем держали плакат «Политику Муху Алиева одобряем!», а не «Аллах акбар!», как это было бы на севере Дагестана, ближе к Чечне). Смешно говорить о ваххабизме на основании того, что некоторые из организаторов носят бороды. Скорее уж – о похожести на Маркса и Че Гевару, ведь в Дагестане КПРФ не теряет популярности. К тому же Мискинджа – шиитское село, вряд ли ваххабиты, сторонники самого сурового суннизма, постарались именно на его пороге устроить митинг.
Обвинения в пособничестве терроризму повышают градус борьбы, придают полубытовым разборкам статус антигосударственной деятельности. Что поднимает значимость обвиненных. Как в глазах региональных властей, которые по такому яркому поводу могут попросить полномочий и денег у Москвы, так и в глазах тех, кто может дать деньги на борьбу с властями.
Не стоит искать в этих событиях проявления лезгинского национализма или поползновения на сепаратизм народа, смирно живущего по обе стороны границы. В Дагестане любой заметный человек может собрать сотни своих защитников – если скажет родным и даже не слишком знакомым, что очень надо. Фахретдин Канберов любит говорить о национальном движении «Садвал» и даже собирал деньги с лезгинских студентов в Махачкале «на защиту их интересов», но ранее зарегистрированное движение с таким названием возглавлял как раз прокурор республики Имам Яралиев. Да и противники Канберовых – тоже лезгины.
Один из Канберовых – Мадер, депутат Народного собрания, вообще поддержал Керимхана Абасова. В парламенте республики он входит в группу могущественного мэра Махачкалы Саида Амирова, одного из влиятельнейших людей Дагестана. Я откровенно спрашивал многих своих собеседников, не в амировских ли интересах дестабилизация в республике перед намеченными на этот год выборами в Народное собрание, раз мэр имеет репутацию жесткого сильного руководителя.
И еще интересовался, нет ли здесь влияния криминалитета, закрепившегося в политике. Все собеседники отрицали такую возможность, но при этом, даже когда я не называл фамилию Амирова, начинали говорить о столичном мэре. А он, привыкший по любому поводу обращаться с телеэкрана, как признанный лидер, не к жителям своего города, а ко всем дагестанцам, в последнее время теряет позиции. Ему даже микрофон недавно отключили. Нет, не в телестудии – в парламенте!
Все эти предвыборные страсти со стрельбой напоминают рассказы Марка Твена о порядках на Среднем Западе примерно в те времена, когда Россия еще завоевывала Кавказ. И в американских прериях середины девятнадцатого века, и на Кавказе тогда государство было очень слабым. Каждый мог объявить себя «королем», именем своей силы совершить насилие над ближним и тут же быть свергнутым…
А в Южном Дагестане в конце весны – начале лета царствует капуста. Под нее осваиваются все новые площади, на склонах создаются террасы. Пока есть вода, пока вода не смыла плодородный слой. Даже сады, фруктовые деревья вырубаются. А они держали землю корнями. И размывает Самур берега – какие корни у капусты! Вот к чему приводит стремление устроить все по-быстрому: обогатиться – «нарубить капусты», установить порядок, построить народ…
Махачкала – Усухчай – Мискинджа.
Пантюркизм на марше?
Командировок в Армению не давали, по нескольку раз ездил в Азербайджан, в Абхазию, Северную и Южную Осетию, Ингушетию, Дагестан, Карачаево-Черкесию. Какие-то общие закономерности, мне кажется, я уловил. И хотя сейчас отрезан от источников эксклюзивной информации, как журналист-расследователь на пенсии могу сопоставлять информацию из открытых источников с тем, что видел. Может быть, заметки помогут по-другому взглянуть на армяно-азербайджанский конфликт, на его очередную вспышку.
Первое соображение: религия – не единственный рычаг на Кавказе (на Балканах, в Центральной Азии, Восточной Европе, скорее всего и в других местах, но там я не был), приводящий в действие ненависть к ближним. Зачастую христиано-исламский конфликт маскирует менее идеалистические пружины. Есть, например, как говорят китайцы, «болезнь красных глаз» – зависть, сплачивающая большинство против успешного, как кажется большинству, меньшинства. Вспоминаю середину 80-х в Баку: на любом предприятии, хоть на обувной фабрике, хоть на заводе нефтепромыслового оборудования, пояснения журналистам давал специалист-армянин. Видимо, успехи меньшинства более заметны «красным глазам», это ж и про евреев говорят: «своих тянут», да и азербайджанцев на рынках Москвы обвиняют в монополизме…
От психологии обратимся к биологии: любая экспансия, лежащая в основе развития видов, предполагает освоение ближней территории и конкуренцию с другими соперниками по кормовой базе. В горах не так уж много ресурсов, выбор их небольшой – вот и воюют за лужайку на склоне, за колодец среди камней, за торговые пути. Хотя на самом-то деле не скрывают своей заинтересованности в керамике или чеканке умелого соседа.
К вопросу о необходимости торговли для жителей ущелий. В аэропорту прифронтового Слепцовска я купил книжку ингушских сказок. Ну знаете – нарты, героический эпос (тот же самый, в принципе, что и у вайнахских врагов – осетин). Но значительное число сказок оказалось о другом: о том, как хитрый пастух обманул торговца – горского еврея. Очевидно, только в сказках так получалось…
В Москве довелось мне выпускать сборник лезгинского фольклора. Основная его мысль: лезгины – потомки шумеров. То есть – родственники евреев. То есть – достойные люди, особые для Кавказа.
Не берусь судить о научности фольклорных изысканий, характерно другое: лезгины, живущие на стыке Азербайджана и Дагестана (между сродственниками – высоченные горы, я там был), как и ингуши, строят свою идеологию, отталкиваясь не от благочестивых сур, не от ментальных авторитетов-старожилов, а от известного в мировой истории феномена «особого народа» (пусть и в разные стороны отталкиваясь). Так же и армяне, если верить древнему анекдоту: «Берегите евреев, их истребят – за нас примутся». Все это говорит о многообразии применения стратегии, известной с библейских времен.