Ричард

– Но ведь не в Китай и не в какую-нибудь африканскую страну, – заметила я. – Всё-таки Канада – вполне цивилизованная страна, и многие карьерные дипломаты с удовольствием приняли бы такое назначение.

– Да, наверное, это было скорее не понижение, а перемещение по должности. Весной, кажется, в апреле 1973 года, второй зам зашёл ко мне и сказал, что Яковлев уже собирает вещи: если хочешь, зайди попрощайся. У меня отношения с Александром Николаевичем были довольно напряжённые, но мы не ссорились. Я сидел на третьем этаже, а он на пятом. Я поднялся к нему, сейф был открыт, он разбирал бумаги, что-то рвал, что-то откладывал. Он поблагодарил, что я зашёл к нему, и сказал дословно следующее: «У меня такое чувство, будто я сбросил с плеч мешок со змеями. Я больше никогда не буду работать в пропаганде!».

– Поразительно! Так и заявил? – удивилась я. – Тем не менее он всё-таки вернулся в пропаганду, причем сыграл в ней такую зловещую роль! И вы больше не встречались с ним?

– Встречался, – после некоторой паузы сдержанно ответил Р.И. – Через семь лет, в январе 1980 года, я увидел его в Канаде. Я приехал уж не помню, то ли в Оттаву, то ли в Монреаль во главе партийной делегации КПСС на очередной съезд компартии Канады. Яковлев встречал нас в аэропорту, видимо, это было положено по протоколу. Я тогда уже входил в Центральный Комитет КПСС.

– То есть вы были уже выше его по должности? – уточнила я.

– Конечно, выше, – согласился Р.И. – После встречи мы с ним около часа гуляли по пустому аэропорту и вспоминали наших общих знакомых. Его интересовало, главным образом, кто затеял интригу вокруг него. Относительно меня он, наверное, раньше подозревал, но теперь, видимо, уже понял (и так это действительно было), что я к этому непричастен. Он сказал, что хорошо освоился в свой должности, разобрался во всей этой несложной механике, но ему уже прискучило быть послом, и он хотел бы вернуться назад, хотя бы в Академию общественных наук при ЦК КПСС: там как раз организовался Институт идеологических проблем. Он хотел бы перейти туда на работу. Накануне отлёта мы попрощались с ним, и он опять повторил свою просьбу – попросил об институте. После съезда провожал меня не он, а один мой добрый знакомый – Виктор Иванович Михеев, который раньше работал у меня, а потом Яковлев забрал его к себе в Канаду. Я выполнил его просьбу и переговорил с ректором Академии общественных наук. Но Яковлев явно в чём-то хитрил со мной, потому что он тогда так и не появился в Москве.

– Яковлева вернул в Москву Горбачёв? – спросила я.

– Яковлев вернулся раньше Горбачёва, – задумчиво сказал Р.И. – Это было в 1983 году, при Андропове. Как-то его помощник Александров позвонил и поинтересовался моим мнением о Яковлеве, спросил, умный ли он человек. Я ответил, что разумеется, умный.

– Это тот самый Александров-Агентов, который работал в Швеции с Коллонтай? – спросила я.

– Тот самый, – подтвердил Р.И. и продолжил: – Как я уже сказал, Яковлев вернулся в Москву в 1983 году. Но не в ЦК. Вначале он работал директором Института мировой экономики и международных отношений. И он сразу же стал депутатом Верховного Совета СССР. Но не по очередным выборам, а взамен какого-то выбывшего депутата. Я в то время тоже был депутатом Верховного Совета, и в этом качестве мы с ним тогда повстречались. Это было при Андропове. Потом был Черненко совсем недолго, и после него уже пришёл Горбачёв. Должен сказать, что Горбачёв был довольно странная фигура. Никаких предпосылок для его назначения не было. Он был всего-навсего один из секретарей и не имел абсолютно никаких заслуг: курировал сельское хозяйство, но никаких сдвигов в этой сфере при нём замечено не было, Продовольственную программу он успешно провалил. В то время были гораздо более видные фигуры, например, первый секретарь Ленинградского обкома Романов или первый секретарь Московского горкома Гришин. Но Романова дискредитировали слухами о том, что на свадьбе сына он якобы воспользовался экспонатами из Эрмитажа. Гришин был уже староват. Когда пришёл Горбачёв, Гришина руками Ельцина всячески унижали и довели до инфаркта. А Яковлев при Горбачёве вернулся в Отдел пропаганды ЦК КПСС и стал его заведующим.

– И стал расставлять своих людей во всех печатных изданиях ЦК КПСС, – продолжила я. – А потом они, как по команде, начали палить из всех орудий и обливать дерьмом Сталина. Я помню как это начиналось. Вначале все просто ошалели, ничего не могли понять, а эта братия, пока никто не опомнился и не понял что к чему, под шумок ликвидировала КПСС и развалила страну.

9 мая 2012 года, среда

Я по телефону поздравила Р.И. с праздником, он в ответ сказал, что приготовил для меня в подарок книгу, которая, как он думает, будет для меня, как человека верующего, интересной. Это оказалась книга одного протестантского проповедника с цитатами из Нового Завета, сгруппированными по тематическому признаку. Книга довольно свежая, 2011-го года издания. Я поинтересовалась, откуда она у него.

– Наверное, у вас есть знакомые, которые пытаются вас духовно просвещать? – спросила я.

– Вы думаете, я передарил чей-то подарок? – смутился Р.И.

– Что же здесь такого, если вы и передариваете книгу, которая вам не нужна? – спросила я. – Ведь вы считаете себя атеистом.

– Я не считаю себя атеистом, я являюсь атеистом, – уточнил Р.И.

– Что совсем не делает вам чести в моих глазах, – вздохнула я. – Но не будем спорить о взглядах. Сегодня праздник, который отмечают все – и верующие, и неверующие.

– Да, я помню этот день. Мне было тогда 15 лет. Тот день в Брянске, где мы жили, был довольно холодный, но очень солнечный. Мы все были невероятно счастливы, когда объявили о капитуляции Германии. Это надо было пережить. Радость была необыкновенная. Весь народ высыпал на улицы, все кричали «Победа! Победа!» и обнимались. Какой-то человек высунул в форточку наган и стал стрелять в воздух. А вечером транслировали по радио обращение Сталина к народу. Потом позднее еще шли бои, брали Прагу, но 9 мая – это был удивительный день Победы.

– Вы не смотрели по телевидению повтор телефильма о Жукове? – спросила я. – Я с удовольствием посмотрела все серии ещё раз. Раньше их показывали очень поздно, и не все видели этот фильм, поэтому, наверное, и решили повторить его показ по просьбам ветеранов перед Днем Победы.

– Нет, я не смотрел этот фильм, наверняка там опять это демократическое враньё о сталинских репрессиях, – поморщился Р.И. – Жуков был ещё тот фрукт. Когда он был главнокомандующим наших оккупационных войск в Германии и главноначальствующим Советской военной администрацией в Берлине, он эшелонами и самолетами гнал всякое барахло из Германии: мебель, автомобили, ковры. Известно же, что когда Сталин узнал о том, что Жуков вывез оттуда даже меховые шкурки, он страшно ругался и сказал о нём: «Как был, так и остался скорняком». Жуков ведь действительно в молодости шил шубы. Это потом он стал военным, но мелкобуржуазным скорняком так и остался, – снова повторил Р.И.

– Так-то оно так, но не совсем. Как раз в этом фильме даётся очень интересная интерпретация истории с Жуковым. Абакумов завидовал славе Жукова и постоянно капал на мозги Сталину, будто у Жукова целый чемодан с бриллиантами. Сталин долго его слушал, а потом сказал: что ты мне всё рассказываешь об этом чемоданчике: а где он, покажи мне его. И Абакумов сфабриковал этот чемоданчик, а своим подчиненным сказал, что это Сталин приказал ему это сделать. Жуков был очень смелый и волевой человек, но был совершенно не искушён во всяких подковёрных интригах, поэтому им все манипулировали, как хотели, даже его собственная жена. И Русланова со своим Телегиным пели ему хвалебные оды, чтобы использовать в каких-то своих целях, пока их не посадили. А в истории с арестом Берии Хрущёв вообще развёл Жукова, как мальчишку.

– Каким образом?

– Заместитель Берии Серов, который был «смотрящим» за Жуковым в Германии, устроил якобы от имени Берии провокацию с подругой Жукова, и тот, как разъяренный бык, бросился её защищать. Если бы не Жуков, Хрущёву никогда не удалось бы справиться с Берией. А вначале Жуков вовсе не был против Берии, пока их не столкнули лбами. С женой Жукова вообще была идиотская история. Он с ней, оказывается, не был расписан, хотя имел двух дочерей. Потом у него появилась другая женщина, и жена уговорила его фиктивно расписаться с ней, чтобы решить вопрос с нажитым имуществом. Он согласился, взяв с неё обещание, что она отпустит его. А она, зарегистрировав брак, сразу же написала на него донос в ЦК уже как официальная жена. И Хрущёв с удовольствием этим воспользовался, затеял целое персональное дело против Жукова, даже Фурцеву привлёк к разбирательству. Раньше жена Жукова и Сталину тоже писала жалобы на мужа, но тот не обращал на них никакого внимания.