Страница 7 из 47
***
Эдуард всерьез решил продавать Эльюта. Валериан испугался, уж очень жестко звучал обычно добродушный голос отца, когда он перечислял, во что им обходится содержание коня. Мол, нужно по одежке протягивать ножки, такой конь не для них. Когда он упомянул, сколько Эльют съедает, Валериан взорвался:
– Может, и я много ем? Может, и меня содержать накладно?
Отец вскочил. И сын вскочил. Стояли и сверлили друг друга взглядами. Бэлла вскрикнула испуганно: ужас что происходит. И почему подобные стычки стали случаться чаще и чаще?
– И ты жрешь, бездельник! – гремел отец. – А толку от тебя никакого. Шляешься целыми днями неизвестно где, нет чтобы мне помочь или матери.
– Я охочусь! И домой приношу добычу.
– Ой-ой. Два жалких кролика в год твоя добыча. А кто дружков позвал и поле вытоптал так, что на год нас без хлеба оставил?
Это отец, конечно, преувеличивал, но доля правды в его словах была. Самое обидное, что Валериан так ни с кем и не подружился из местных парней. Зазвал, они развлеклись. Тем дело и закончилось, его никто никуда не пригласил в ответ.
– Восемнадцать лет лбу, взрослый мужчина, а никакой самостоятельности. Да я в твои годы уже семью имел, ребенка кормил и хозяйство вел, – орал отец.
Слезы, но не раскаяния, а обиды выступили у Валериана на глазах.
– Самостоятельность? А вы мне ее даете? Я могу хоть что-то сделать сам? Да вы меня на привязи держите, за мелкого считаете. А чуть денег не хватает – вынь да положь самостоятельность, – высказывал Валериан. – Ты что, учил меня чему-нибудь? Допускал к чему-нибудь?
– А мне мать позволяла? – оправдался Эдуард и передразнил: – «Он еще маленький, он еще ребенок».
Бэлла аж подпрыгнула. И началось. Родители обычно не ссорились, мать умирала от очередного недомогания, отец жалел ее и утешал. А тут на тебе: посыпались взаимные упреки. Отец считал, что это все материно воспитание, это из-за ее неумеренной опеки сын таким рохлей вырос. Мать возмущалась: отцу ведь никто не мешал воспитывать. Где же он был? Чуть что плохое – ее воспитание, хорошее – заслуга отца.
– Вот-вот, это вы оба виноваты, что я такой, – согласился Валериан.
Но лучше бы он промолчал, потому что они опять накинулись на него.
– Никакой почтительности к родителям. Разве так разговаривают! А что люди скажут? Родственники самой герцогини, а без манер, – сказала мать.
– Ха, – Валериан и правда сейчас не страдал почтительностью, обычно он так себя не вел, но ведь Эльюта хотели продать. Он кусанул и мать: – Если герцогиня нам родня, то что же она в гости не заедет или нас не позовет? Или не подкинет чего? Не надо мне сказок рассказывать!
Мать заплакала, отец замахнулся на сына и бросился утешать жену. Валериан взял морковку со стола, вспомнил, что его попрекали едой, бросил обратно и ушел в конюшню. Оседлал Эльюта и ускакал. Подальше. Куда глаза глядят. Что за жизнь, что только за жизнь? И никакого просвета! Родители его не понимают. Мать раньше вступалась, а теперь перестала. Наплевать им, что конь – его единственная радость. Нет у него других. Сбежал бы, да где взять средства.
Он въехал в лес и, сам не зная зачем – но не возвращаться же сейчас назад! – пустил Эльюта шагом по лесной дороге. Между прочим, не собирался он никуда сегодня, хотел родителям помочь по хозяйству, а вон что вышло.
Впереди послышались крики, ржание лошадей. Опять кого-то грабят. Валериан, может, и слыл не слишком приспособленным к жизни, но отличался, по общему мнению, рассудительностью и осторожностью. Ввязываться он не хотел, повернул было обратно. Но ссора его раззадорила, он не помчал изо всей мочи домой, как полагалось, а, подумав, свернул в лес, спешился и подкрался к месту происшествия. Посмотрел из укрытия на драку и …остался на месте. Потому что показалось ему, что мелькнуло там женское платье.
***
Девушка выбралась из кучи дерущихся людей и побежала. За ней погнался один из разбойников. Преследователь догнал беглянку, схватил за руку, но она вырвалась. Ох, никогда еще Валериан не видел ничего подобного так близко. У него во рту пересохло от волнения. Оглянулся на Эльюта – с конем порядок. Стал наблюдать дальше.
Преследователь тем временем второй раз настиг жертву. Повалил на землю. Валериан даже слова различал, что тот кричал – про глаза и бурю вперемежку с грязной бранью. Разбойник тряс несчастную за плечи, что-то требуя, потом замахнулся кинжалом. Похоже, попал девушке в грудь. Она перестала сопротивляться и безвольно раскинула руки. Разбойник наклонился обыскать ее, но оглянулся на товарищей. Девушка, оказывается, была жива. Пока бандит оборачивался, она нащупала булыжник и огрела им нападавшего по голове. Валериан в своем укрытии затаил дыхание. Разбойник свалился без сознания, девушка поднялась и побежала, придерживая руками порванное на груди платье. Продралась сквозь кусты и опустилась на землю, тяжело дыша. Из пореза на платье выпала коробочка. Шкатулочка. Валериан выскочил из своего укрытия и поднял. Крышка была разломана, видимо, ударом кинжала, она раз – и отвалилась у Валериана в руках. Брызнул сноп желтых искр света. От камня, что лежал внутри. Валериан даже не думал, что камень может быть таким ярким и красивым. Он вынул его и покрутил, рассматривая. Внутри искристого камешка что-то темнело, вызывая какое-то смутное ощущение не то тревоги, не то надвигающейся опасности. Бури!