Страница 4 из 44
Иван Дмитриевич не сразу нашелся, как ответить на этот вопрос. Легкомыслие юной графини его несколько обескуражило. Неловкое молчание затягивалось. Граф Акусин укоризненно посмотрел на жену, щеки которой тотчас же запылали ярким румянцем. Графиня от смущения опустила головку и начала нервно обмахиваться веером.
– Увы, графиня, – после минутной паузы продолжил граф Лунин, – я не смогу утолить ваше любопытство. И не по невнимательности. Напротив, я всегда до мельчайшей подробности могу описать то или иное место. Но в тот момент мое внимание привлекла не красота убранства опочивальни, которую я все равно не смог бы оценить по достоинству из-за густого дыма, а раздосадованное... нет, скорее, негодующее лицо Императора. Государь стоял посреди комнаты, держа в руках ларец своей жены. Он знал любовь своей супруги к украшениям и хотел спасти хотя бы их. Но... ларец был пуст.
– Вот видите! – обведя гостей торжествующим взглядом, воскликнула Наталья Андреевна. – Что я вам говорила? Я как всегда права. Простолюдинам нельзя доверять. Jamais!2
– Графиня, простите мне дерзость, но позволю себе не согласиться с вами, – мягким тоном возразил граф Лунин.
– Но Иван Дмитриевич, голубчик, вы только что подтвердили мои слова! – возмущенно запротестовала Наталья Андреевна. На ее хорошеньком личике появилось выражение крайнего недовольства.
– Я лишь сказал, что ларец с драгоценностями Ее Величества оказался пуст, и только.
Гости зашумели.
– Милостивые государи! Может быть, дадим Ивану Дмитриевичу завершить рассказ? – предложил граф Акусин. Слушатели одобрительно закивали головами в знак согласия.
– Bien... Итак, Император стоял посреди комнаты и молчал. Я подошел к нему и, слегка поклонившись, проговорил: «Ваше Императорское Величество! Огонь в любой момент может отрезать нас от выхода. Прошу вас... надо поспешить!» Но Государь как будто не слышал меня. «Как горько, граф, осознавать... Как жаль Россию... Ладно уж кто-нибудь из чужих бы украл, так нет... воруют даже самые преданные люди!» … В этот самый момент загорелись портьеры опочивальни. Не медля ни секунды, я (сознаюсь, это было очень дерзко с моей стороны) взял Императора, продолжавшего все еще пребывать в задумчивости, за локоть и торопливо повел из комнаты... К тому моменту, когда прибыли несколько городских пожарных частей, большая часть дворца была объята пламенем. Огонь неостановимо продвигался от зала к залу, заливая их алым зловещим светом. Сквозь гарь и дым мы пробирались к выходу. Со всех сторон раздавался грохот падающих позолоченных люстр, вычерненных дерзким огнем, и мраморных колонн, раскалывающихся на части от сильного жара... Когда стало ясно, что дворец не спасти, Государь принял единственно правильное, на мой взгляд, решение: «Отзовите солдат! Пусть спасут хотя бы Эрмитаж». «Слушаюсь», – отрапортовал я и немедля передал приказ начальнику дворцовой пожарной службы. В этот момент к нам присоединился министр двора князь Волконский. В растрепанном виде он нимало не был похож на педантичного, всегда одетого с иголочки, подтянутого «князя НЕТ», как его прозвали при дворе. «Но, Ваше Величество, – его слова тонули среди грохота, треска и крика. – Разумно ли это? Во дворце еще много вещей, которые необходимо спасти!» Император хмуро поглядел на него. «Если не спасем еще и Эрмитаж, то что будут вспоминать наши потомки? Вы думаете, наши великие победы? Нет, отнюдь. Они будут помнить наши позорные и досадные поражения». Затем он оглянулся и пристально посмотрел на стоящую поодаль многотысячную толпу, которая молча, с замиранием сердца смотрела, как адский огонь поглощает некогда величественное здание и как навсегда уносится в небытие частица русской истории... «Пустите народ во дворец!» – последовал приказ Государя. «Что? – переспросил Петр Михайлович, изумленно посмотрев на Императора. – Я не ослышался? Вы хотите, чтобы всех этих... людей пустили во дворец? Но зачем? Я не понимаю вас!» Государь помолчал, а потом повернулся к князю и в упор посмотрел на него. «Пусть каждый хоть что-нибудь вынесет», – последовал ответ Государя. Удивлению князя Волконского не было предела. Он отозвал меня в сторону и принялся убеждать: «Граф, голубчик, но хоть вы повлияйте на Государя и отговорите его от этой глупой затеи. Это безумие! По мне так уж пусть лучше горит, чем достанется этому сброду». «Петр Михайлович, – откликнулся я, стараясь говорить как можно громче. – Я не в праве что-либо советовать Его Величеству. Как и вы, я лишь солдат и не обсуждаю приказы». «Но, граф…» – князь Волконский предпринял еще одну попытку уговорить меня повлиять на Императора. Я лишь отрицательно покачал головой. Видя, что уговоры не действуют, князь самолично подошел к стоявшему, как мраморное изваяние, Государю и горестно вскричал: «Но ведь растащат все!» «Пусть так. Не отдавать же все огню... Такова, видимо, воля Господа», – мрачно заметил император и, тяжело вздохнув, пошел прочь от дворца к ожидавшей его карете.
– Как? Император отдал дворец на разорение этим вандалам? – воскликнул в изумлении князь Безбородский. – Какой абсурд! Император не мог так поступить!