Потерянный Город

Я проснулась от того, что нижняя челюсть больно клацнула о верхнюю. Мы снова ехали. Алекс крутил баранку, уставившись бешеными глазами в метель. За лобовым стеклом дальше десяти сантиметров – хоть черт глаза коли, темень да снег вихрями.

-Алекс, в чем дело? Что случилось?

Могла бы и не спрашивать. Одно взгляда на него достаточно, чтобы понять, что кошмары мучают не меня одну.

-Просто не могу тут больше оставаться. Среди этих трупов.

За окном лишь белый пейзаж, смазанный в сплошную непроглядную простыню.

Я молчала, предоставляя Алексу право выговориться, хотя тяжелая голова плохо воспринимала информацию.

-Что случилось? – спросила я уже более тихо. -Призраки прошлого?

Какое-то время он молчал, бешено выкручивая руль.

-Рик.

Я прикусила губу. Ведь именно защищая меня, Алекс стал убийцей, я его сделала таким, обеспечив ночными кошмарами до конца жизни. Он убил Рика, когда тот пытался изнасиловать меня. Кому спасибо? Мне спасибо!

Я не стала спрашивать, что именно Алексу причудилось или послышалось среди черных мешков с телами, решив, что если захочет – сам расскажет. В конце концов, у каждого свои призраки на кладбище.

Грузовик прыгал на неровностях дороги, которые могли быть совсем не неровностями. Чем дальше мы продвигались вглубь свалки, тем сложнее было ехать: тел становилось все больше, а завалы труднопроходимы. Наконец, спустя пару часов, мы достигли участка пути, где машине не проехать. Разве что по телам в горку.

Мы бросили грузовик и пошли пешком вперед, в снежную метель. Алекс сорвал обивку сидений, укутав нас в нее, как в раковину. Так все же теплее, хоть бы на пару градусов, да и чувствовать, как его сердце бьется рядом – лучшее, что можно просить.

-У тебя жар, - сказал Алекс, когда мы ушли от грузовика настолько, что он скрылся в плотной пелене снега. Метель шла на убыль, с рассветом, я надеюсь, закончится вовсе.

-Тебе показалось, просто устала.

Я не могла позволить ему думать, что меня свалит воспаление легких, не сейчас, когда нам и без этого несладко. Когда мы почти покинули свалку. Буду довольствоваться маленькими целями на час: покинуть это кладбище, пережить снежную ночь, не замерзнуть насмерть, пройти следующий поворот. Шаг за шагом идти вперед.

Мы шли вечность, ни больше, ни меньше. Одни горы сменялись другими, как череда черно-белых слайдов в проекторе. Бесконечные курганы мертвых, без имен и историй. К ним никто не придет, их вряд ли кто-то вспомнит, да и то лишь потому, что вспоминать некому: они все лежат рядом в соседних мешках. Не хочу закончить так – без права на память, покинутая и позабытая, оставленная гнить где-нибудь в лесу или на такой же свалке. А через год из моего безымянного тела прорастут цветы.

Бесконечная ночь, бесконечная метель. Снег залеплял глаза, я все чаще спотыкалась, даже Алекс не всегда ровно стоял на ногах. Мы ужасно вымотались, нам срочно нужна еда и вода, иначе часы, сколько мы еще будем обременять эту планету, можно будет счесть на пальцах.

Настало утро, бесшумно подкравшись сзади, и метель закончила свой снежный смертоносный танец. Стало так тихо, словно я оглохла.

Внезапно свалка закончилась, резко оборвавшись железным забором. Алекс вышел из-под обивки, служащей нам походным укрытием, и закружился вокруг. Мы выбрались. Впереди – многие мили белого мира, холодного и спокойного.

Последний рубеж – взобраться по черной горе трупов к забору и перепрыгнуть на ту сторону, где снег съест нас по колено.

Я рухнула на колени от бессилия, ноги отказывались слушаться. Каждое движение отдавалось слабостью и болью. Даже дышать было больно. Почему нам надо куда-то идти? Почему нельзя остаться здесь и сдохнуть уже? Ради чего я должна жить? Зачем? Любое желание двигаться, при взгляде на непомерную белую твердь впереди, умирало, даже не зародившись. Я не хочу туда идти.

Но.

Есть одно но.

Оно сейчас кружится, расправив руки, словно птица. В моей голове молнией вспыхнуло воспоминание о том сне, где Алекс упал с утеса, точно так же раскинув руки. Я позволила ему упасть тогда.

Но не позволю сейчас. Вот и ответ на все мои вопросы «зачем?», «почему?».

Шумно выдохнув, я пытаюсь встать, но силы покинули меня уже давно, и я падаю в снег, словно мешком из-за угла пришибленная.  Все перед глазами пляшет, вызывая тошноту.

-Ребекка, что с тобой? –Алекс подрывается ко мне.

В его голосе тревога и боль. Он знает, что со мной. С пневмонией без лекарств, даже банально без питьевой воды, я не жилец.

-Поскользнулась, - отвечаю я, придавая голосу как можно больше радости и нелепости. Вот видишь, мол, какая я неуклюжая, упала, поскользнулась, как ребенок.

Вместо этого: вот видишь, мол, как я подвела тебя, я умру здесь с воспалением легких, и ты ничего не сможешь сделать.

Я хочу встать, но не могу. Сил нет даже на то, чтобы моргать.

Алекс переворачивает меня на спину, укладывая себе на колени.