Потерянный Город

Паника зарождается внутри, глубоко, под самым сердцем. Стоит ей дать волю, она пожирает тебя целиком, даже не подавившись. У меня перед глазами темнеет, и я хватаюсь за стену, чтобы удержать равновесие. Унижение перемешалось с ужасом и отчаянием, засасывая меня в водоворот эмоций. Я тону в этом океане, и некому подать мне руки.

Надо мыслить хладнокровно, надо мыслить хладнокровно. Как у Алекса это получается? 

-Меня плохо слышно? Я сказал - раздеться, - издевательским тоном произносит патрульный. Его это все забавляет, а меня вот почему-то не очень.

Я не могу пошевелиться, страх ледяными пальцами сжимает мои легкие, наблюдая, когда же я, наконец, задохнусь, как бабочка в банке. Бежать мне некуда, сражаться нечем. Есть только бетонная камера с двумя заключенными и патрульные, пришедшие повеселиться. Может, это приказ свыше, но не думаю, что им приказано именно издеваться над нами. Обыскать, обезвредить, произвести вакцинацию или еще что-то в этом роде. Все сводится к дурацкой игре за выживание, нам придется плясать под их дудку, чтобы выжить.

Если бы я могла знать заранее.

-Вы не посмеете, - шипит Алекс, сделав шаг вперед. Его поведение понятно: он меня защищает, только лезть голой грудью на амбразуру не всегда хорошее решение. У них есть оружие. А мы лишь бешеные подростки, в крови которых превышена доза адреналина.

Охранник вздергивает автомат.

-Парень, не надо. Хочешь еще пожить немного – не делай глупостей. Ребята у меня нервные, чихнешь – застрелят и тебя, и твою подружку.

Алекс переводит на меня обезумевший взгляд, и я опускаю глаза, не в силах выносить это. Я  чувствую во рту соленый привкус подступающих слез, мне противно от самой себя, от всей это ситуации.

-Не надо, - еле слышно произношу я, надеясь, что Алекс меня услышал. Мои губы дрожат, мое тело дрожит. Подобная жертва от него мне не нужна. –Я все сделаю.

Дурацкая игра за выживание.

Мне ничего не остается делать. Бежать некуда, всех мы их не победим, к тому же, надо будет потом выбраться отсюда, где полно охраны. Нас загнали в ловушку и теперь играются, как маленькие дети с крысами в клетках. Дергают за ниточки и смотрят, как мы будем танцевать.

Руки трясутся и отказываются слушаться, подступающие слезы унижения жгут мне глаза. Я расстегиваю и скидываю толстовку, оставшись в своей старой футболке с изображением цирка. Сейчас она мне кажется тонкой, прозрачной и глупой, такой неуместной. Что может быть еще неуместнее в данной ситуации, как не цирк?

Город – один огромный цирк с отвратительными декорациями и несмешными клоунами.

-Дальше, - холодно произносит патрульный.

Я снимаю футболку, оставшись в старых потертых джинсах и лифчике. Только бы они не заставили снять и их. Я закрываюсь руками, чувствуя голодные взгляды на своем теле. Холодный воздух кусает мою кожу зубами, отчего я моментально покрываюсь мурашками.

-Дальше.

Какое-то плохое представление, верните мне деньги за билет. Все опять свелось к дурацкой игре по кем-то выдуманным правилам. Весь мир превратился в телешоу, и каждый ведущий тянет одеяло на себя. Вместо того, чтобы сплотиться перед лицом страшной болезни, остатки человечества грызут друг другу глотки за власть.

Приходится до крови закусить губу, чтобы не разреветься. Я не могу позволить им увидеть мои слезы, ведь именно этого они и добиваются. Я никогда не отличалась стойкостью духа, как герои фильмов про супергероев, которые в любой ситуации могли найти в себе силы встать и сказать: «Я приведу вас к победе!» Я всегда была плаксой, всегда была слабой. В конце концов, мне еще только пятнадцать лет.

Я начинаю снимать джинсы, расстегивая молнию непослушными пальцами, охранники свистят и улюлюкают. В какой-то момент внутри меня что-то щелкает, включая полную отстраненность. Я стараюсь не думать о себе, как о личности, высвободив внутреннее унижение в ярость. Чувствую, как внутри начинает закипать злоба, тягучая, словно смола.

Что они могут мне сделать? Убить? Иногда мне кажется, что это единственный нормальный выход из ситуации. Бах! Пулю в лоб и нет проблем. Ни у кого.

Мне больше нечего бояться. Уж точно не этих патрульных.

Хуже уже не может быть.

Как же я ошибалась.

Скинув джинсы, я гордо поднимаю голову и складываю руки на груди, оставшись в нижнем белье и с ножом, прикрепленным к внутренней стороне бедра.

-О, что это? - патрульный подходит ко мне, проводя пальцем по бедру в направлении к ножу. От его прикосновения меня тошнит, но я стараюсь сохранить самообладание. –Отдай мне это, крошка.

-Я тебе не крошка, - я плюю ему в лицо и скидываю нож на пол. Ну вот, теперь у меня нет никакого оружия, кроме собственной гордости, да и то изрядно потоптанной. Может, стоило вонзить нож ему в глаз и наблюдать, как кровь окрасит его белую униформу? Красиво, наверно, получилось бы.

Он спокойно утирается, подбирает нож и говорит:

-Дальше.

-Что дальше?

-Раздевайся дальше, - он делает неопределенный жест ножом в воздухе, то ли угрожая, то ли еще что.