Страница 42 из 99
Город встретил вонью и грязью. Я шла, широко открыв глаза. Миновав бетонный коридор, мы вышли сквозь металлические двери на улицы Города. Мне просто не верилось в то, что я видела. Тут должны были быть асфальтовые дорожки, белые почтовые ящики и пары, гуляющие с собачками на тонких поводках. Вместо этого я лицезрела обшарпанные дома, перевернутые баки с мусором, жителей, одетых кто во что горазд, бездомных, грязных, нищих людей. И патрули, кругом патрули, сплошные патрули. На фоне их чистой и выглаженной одежды все смотрелось так нелепо и трагично, что я невольно вздрогнула.
Это только окраина такая, центр будет красивым и ухоженным. Должен быть. В мегаполисах всегда так, есть цивилизованные кварталы, в каких живут семьи наподобие моей, а есть окраины – неблагоприятные места. Я как могла, пыталась себя успокоить. Да, Город не оправдал моих ожиданий, да, Алекс оказался прав, но полностью хоронить надежду я не спешила, все еще надеясь, что серая шторка одернется, и я увижу радостные лица. Но чем дальше нас вели улочками между покосившихся домов, тем меньше мне в это верилось.
Кругом торчали куски бетона, разрушенные стены выстилали перед нами путь вперед, а обрывки давно пожелтевших газет летали в подворотнях, словно листья клена. Перевернутые мусорные баки. Поломанные пополам скамейки. Заколоченные грубыми досками окна и двери. Одинокая рваная синяя шторка, торчавшая из разбитого окна и развевающаяся на ветру.
Впереди шел один патрульный и двое сзади, все с оружием наперевес. Нас конвоировали как заключенных, и никто не хотел объяснять, куда нас ведут. Почему нельзя просто позволить идти туда, куда мы хотим? Здесь же свобода слово и выбора, так?
Я старалась запомнить как можно больше ориентиров, но когда все кругом грязное, и один серый дом сменяется другим, сделать это очень сложно. В какой-то момент я перестала адекватно воспринимать происходящее и просто шла туда, куда вели, глядя себе под ноги. Окружающие люди смотрели на нас странными взглядами, я не могла понять, с какими. Неприязнь? Сочувствие? Боль? Мне было очень тяжело видеть, как буквально на ходу рушатся мои мечты о хорошем и светлом будущем. Осознание собственной наивности тяжелело внутри с каждым шагом.
Алекс же был собран как никогда - ничто не ускользало от его взора. Он впитывал Город как губка, не теряя ни секунды, я не удивлюсь, если он потом сможет гулять по нему даже с закрытыми глазами. Мне бы его хладнокровие, ведь он прекрасно понимал, куда мы идем, и что нас тут ждет. Умение здраво мыслить спасает жизни. У Алекса его было не занимать, что не скажешь обо мне.
На заправке я побоялась, что он окажется неприспособленным к выживанию, что станет мне обузой, свалившейся радостным грузом на шею. Дело не только в физической силе. Очень важно еще то, как ты относишься к тому, что кругом смерть на многие мили вперед, что на твоих руках умирают родные и близкие. Ты ничего не можешь с этим сделать. Каждая следующая секунда может оказаться последней, приближая час нашей смерти.
Мир – это часы, завод которых подходит к концу.
Алекс оказался намного более приспособленным, чем я: он умел находить коренья, воду, оружие с патронами. Я, например, найдя патроны, не смогла бы сходу сказать, к какому пистолету они принадлежат. Еще Алекс мог найти выход и просматривать ситуацию наперед, умел хладнокровно пустить пулю в лоб человеку и спасти меня от чистильщиков. Он хочет жить, он пытается выжить всеми доступными способами.
Никогда не знаешь, за каким поворотом тебя ждет смерть.
Поэтому он сейчас идет и запоминает все до мелочей, а я просто рассматриваю дырявый асфальт, что скрывается под каждым моим шагом.
Пройдя еще кварталов десять по грязным дорогам, мы вышли на площадь. В центре стояло белое высокое здание, которое своей чистотой выделялось на фоне общей мрачной картины. Я не могла не удивиться - все такое белое, сверкает, блестит. Специально, что ли, начищали. Выглядело оно величественно, словно подчеркивая свою важность для людей этого Города.
-Что это? - спросила я.
-Центр по борьбе с А-2. Центр ликвидации, - ответил патрульный, шедший впереди. Он был выше меня на полголовы, но это не мешало разглядеть здание, белым шпилем подпирающим небо.
Название центра застряло у меня в горле противным комом. Не так должна называться Администрация в нормальном городе, совсем не так. Вид его тоже не располагал к гостеприимному общению.
-Вы нас туда ведете?
-А как же, - радостно возвестил другой патрульный, что шел позади.
Его тон, говорящий «какие глупые вопросы задает эта девчонка», совсем испортил мне весь настрой. Всех новоприбывших в Город обязательно доставляют в центр ликвидации с А-2, но для чего?
-Вы будете нас ликвидировать?
-Нет, зачем же, вы должны пройти процесс инициации. Правительство определит, что вы умеете, подберет вам место в обществе, работу.
-Тишина в строю! – скомандовал первый патрульный своим коллегам, намекая, что те говорят слишком много лишнего.
В таком обществе, которое нас сейчас окружает, мне места нет. Это точно. Алекс был прав. Это не исполнитель желания. Кажется, настал момент, когда уже можно похоронить свою надежду под грудой надвигающейся реальности.
Вместо ожидаемой грусти, я почувствовала злость. На себя, на них, на весь мир, даже на Алекса за то, что он оказался прав.