Страница 52 из 111
Внутри изба была проста и не отличалась богатством. Она делилась на две комнаты: спальню и кухню - простой широкой занавесью. Причем, довольно потрепанной – она висела неровно, засаленным краем касаясь дощатого скобленого пола. В углу комнаты была каменная печь, обмазанная глиной и побеленная когда-то внутри. Теперь же вверх к дымоходу тянулся слой копоти. Рядом стояла кровать - широкая лавка, на которой с успехом уместились бы двое. Поверх нее слоями настелили соломы, затем – мешковину. Было тут и лоскутное одеяло, и даже пара сплюснутых подушек.
Рядом с лавкой находилась люлька, подвешенная к потолку на толстой пеньковой веревке. Карени первым делом метнулась туда. Заглянула, вызывая новую волну жалобного плача.
- Одна живешь? – спросила Занка зачем-то, хотя и так понятно было, что да. Она чувствовала себя в этом доме неловко, неуютно, будто кто-то гнал ее прочь.
- А кто мне нужен? – ответила Карени, вынимая из люльки младенца. Тот был пухлощек, сучил голенькими ножками. - Мы с Ярушей не бедствуем. Запасами и тебя прокормим, а по весне работу вдвоем управим получше мужиков!
Она села на кровать, положила ребенка рядом и принялась менять испачканные пеленки.
- Воды принеси.
Занка послушно отправилась на кухонную половину. Тут всё было на виду – домашнее костровище, огороженное железом, ряды столов с посудой и неубранными остатками завтрака – хлебом, зеленым луком и вареными яйцами. Ближе к окну стоял рукомойник и пустая плошка. Туда Зана и налила прохладной воды. Пока она хозяйничала, Карени тихо добавила из-за занавески.
- Был муж… Только ушел как-то на охоту и сгинул…
Занка вернулась, протянула воду.
- Голодный?
Карени принялась подмывать малыша, потом обтерла его лежавшим тут же полотенцем.
- Девчонка это! Зазевалась я в хлеву-то, а тут еще и вы пришли, вот и истомилась она. Ярушка моя, кровиночка единая…
Она подхватила ребенка на руки, подтянула к груди. Тот засучил ножками, а потом разразился новой волной отчаянного плача.
- Вот! Какова баронесса! – Карени рассмеялась. - Почуяла, что молоком пахнет, и разошлась…
Еще говоря, она распустила тесемки на вороте рубахе, откинула его. Потом достала налитую грудь с темным торчащим соском, из которого текли крупные белые капли. Младенец никак не мог ухватить его, и Карени помогла дочке, придержала пальцами. Та ухватилась и зачмакала, жадно давясь молоком.
Занке стало неловко смотреть, и она боком вернулась на кухонную половину. Тем более, что этого никто не заметил – Карени умиленно смотрела на малышку, та знай себе сосала. Им обеим не было дела до Занки. Зато на столе так заманчиво пахли яйца с хлебом.
- Ты ешь, ешь – не стыдись, - опередила ее мысли хозяйка съестного.
Уговаривать себя Зана не заставила: ухватила кусок мягкого, еще теплого хлеба с хрусткой корочкой, села на табурет и принялась есть. Впервые за долгое время живот довольно заурчал, принимая пищу. Он хотел всё и сразу и жадно булькал, когда получал новый кусок. Когда же от сытости стали слипаться глаза, Занка придвинула табурет к стене, поджала ноги. Зря есть хлеб в этом доме, она не собиралась.
Вот, посидит немного… Дождется, когда хозяйка накормит и уложит дитя… Обязательно отплатит ей за добро…
Мысли путались, голос Карени с соседней половины звучал убаюкивающее. Кажется, она что-то рассказывала ей, объясняла, но Занка слушала вполуха.
- …прибилась сюда женщина… никто не пускал…. нищенка, да еще и с дитем... кто и кулаком грозил... сжалилась и пустила в сенях переночевать… хлеба дала и молока козьего – дитю… у той женщины молока не было… дите и плакало... голодное… с тех пор и стоит наша изба… ни один лиходей не войдет… не бойся…
Обрывки чужих слов путались у нее в голове. Занка еще подивилась – кого ей бояться? Она сама кого хочешь напугает! Чего опять мать принялась ее жизни учить? Наелись досыта в кои-то веки, что еще надо?..
Когда Зана снова открыла глаза, из окна на пол падал скудный лунный свет, мерцали желтыми пятнами свечи на столе в узких стаканах. Только проморгавшись, она поняла, что проспала до вечера, а может – и ночи. Попыталась встать, но тело тут же свело судорогой. Рассыпались по ногам и рукам ядовитые мураши, закусали в икрах. Занка заскулила, готовая расплакаться от беспомощности.
- Выспалась? – раздалось в стороне голосом Карени. – Ты уж извини, будить тебя не стала – так ты устроилась ладно, да и храпела от души.
- Затекло всё, - обиженно застонала Зана.
- Ничего, мы сейчас мазью разотрем! Где болит?
Занка приподняла раздувшиеся от боли руки и хлопнула ими по ногам.
- Везде, значит, - задумчиво произнесла Карени. – Ничего! Я сейчас.
Вскоре она вернулась со стеклянной баночкой в руках, до краев наполненной зеленой вонючей мазью. Тут же присела напротив Занки и принялась растирать руками ее затекшие ноги. Под теплом цепких пальцев Карени уходила боль, поползло к коленям тепло.