Страница 50 из 152
— Девочка, — прошептала я, наполняя еще один бокал и смотря на горящий огонь. — Обычно мне снится девочка, которая душит меня, смотря мне в глаза. И я не отпираюсь, разрешая ей это.
— Ты знаешь, что это значит?
— Нет, — солгала я. — Впрочем, это не важно.
— Стейси уехала, — перевел он тему. — И мне звонил Майкл.
— Слушай, он часть семьи, — поставила я пустой бокал на журнальный столик. — Но порой он ведет себя как кретин.
— Это обаяние нашей семьи, — улыбнулся Адам. — У каждого есть свои родственники, но мы все с разными фамилиями и ДНК ведем себя как кретины.
— Адам, — услышала я голос Брайана. — Нам пора ехать.
— Да, хорошо, — поцеловал Адам мою руку. — Ведите себя прилично, девушки.
— Вы уезжаете в четыре утра? — спросила Эмили.
— Спи, милая, — поцеловал ее Брайан. — Мы скоро будем, а ты даже не заметишь моего отсутствия.
— Изумительно, — почти промурлыкала подруга.
— Черт, — засмеялась я, разыгрывая презрение. — Это отвратительно.
— Мне нужно две чашки кофе, — сказала Долорес.
— Зачем две? — все еще улыбалась я.
— Одну пусти мне прямиком по венам.
Когда мужчины ушли, Долорес принесла сумку и достала оттуда пакет.
— Мы же взрослые женщины, — развела я руками.
— Вот именно, — ответила Эбби, держа в руках чашку с кофе.
И вот мы, взрослые женщины, сидели и курили травку после отвратительно проведенной ночи, но все же в кругу семьи. Тут было о чем подумать. Не хватало только Стейси, но ее беременность не разрешала при ней даже вентилятор включать. И я надеялась поговорить с ней в скором времени.
— С кем бы вы переспали в ваших самых грязных фантазиях? — спросила Долорес.
— Дуэйн Джонсон, — ответила Ева.
— Уилл Смит, — добавила Эмили, делая очередную затяжку.
— Может, Брайан разрешит тебе, — засмеялась Эбби. — Ричард Гир.
— Он как лабутены, — хохотала я. — Всегда в моде.
— Знаете, я понимаю Стейси, — исчезла улыбка с лица Эмили. — После разрыва улицы, места и песни становятся ходячим воспоминанием.
Нью-Йорк — город, в котором можешь не встретить дважды одного человека. Я столько лет словно бежала и не знала, куда именно. Все, что там внутри нас, в том числе наше прошлое, уничтожает все хорошее, что есть в настоящем.
Вскоре мы собрали вещи и вызвали такси. Сегодня меня посетила еще одна мысль, и я хотела, чтобы Эмили помогла мне, но говорить при всех не хотела. Когда в машине остались только мы с ней, я взяла ее за руку.
— Я хочу найти своего отца.
— Что? — удивленно посмотрела на меня Эмили. — Зачем?
— Он заслуживает прощения.
— Ди, ты не должна делать этого ради нее.
— Нет, я хочу сделать это ради себя, — прошептала я. — Ты мне поможешь?
— Я буду поддерживать тебя и помогу, если хочешь его найти. Но я не дам ему обидеть тебя, особенно учитывая, что ты едва его знаешь.
— Я его не знаю, Эмили, — отрицательно покачала я головой. — И просто хочу увидеть его, учитывая его слишком долгое отсутствие в моей жизни.
Я приехала домой, заперла дверь и, включив музыку, достала из нижнего ящика комода фотоальбом, где была единственная фотография. Сев на диван, я расплакалась. Каждую ночь я видела ее и понимала, что никогда не смогу увидеть вживую ребенка, которого не знаю и не узнаю уже никогда.
Чувство вины было эмоцией, которое я не испытывала годами. Я не лгала и не совершала поступков, которые считала неправильными. До определенного момента. И после поступка, который совершила, так же стойко выдерживала каждый взгляд матери, Алекса и федералов.
«Я знал уже, что, если с чем-то расстаешься, плохим или хорошим, остается пустота. После плохого пустота заполняется сама собой. После хорошего ты заполняешь ее, только найдя что-то лучшее». Эрнест Хемингуэй.
Адам дал мне адрес клуба, и я решила туда поехать. Хуже, чем есть, уже быть не могло.
— Тут женщины, которые испытывали насилие или просто потерялись, — сказал он, наматывая бинты мне на руки. — Ты можешь помочь себе тут сама, а в будущем — кому-то еще, кто тоже будет нуждаться в этой помощи, Донна.
По моему лицу струились пот и слезы, но становилось легче. Я превращала злость в силу и знала, где теперь мне будут рады. Если не люди, то бинты уж точно. Адам сидел на скамье и наблюдал за мной.
— Эй, — крикнул он, когда я колотила грушу без остановки. — Ты в порядке?
Я резко остановилась и повернулась к Адаму. Мне хотелось кричать: «Нет, черт возьми!» — но я лишь кивнула, натянуто улыбаясь. Но в следующее мгновение подумала: «А к черту», — и пересекла помещение, направляясь к нему. Едва Адам поднял глаза, я оседлала его и прижала к себе, обнимая за плечи. Я приникла щекой к его виску и расслабилась, когда Адам также обнял меня.
— Ты не можешь любить меня, Адам, — сказала я тихо. — Ты меня не знаешь.
— Один человек сказал: «Тоска — самое бесплодное из всех человеческих переживаний». И нет, — гладил он меня по спине. — Я тебя знаю, хотя это и не имеет отношения к любви. Ты любишь черный цвет и книги. Несмотря на то, что ты владелица салона красоты, никогда не красишь волосы. Смотришь на ногти, когда переживаешь, и кусаешь губы, чтобы не засмеяться.