Страница 15 из 152
— Самое сексуальное в женщине — это мозг. Я видел столько ягодиц и грудей, больших и маленьких, что в какой-то момент размер перестал иметь значение. Тут-то и выяснилось, что самое главное в женщине — это мозг. Даже когда с ней спишь. Нет. Особенно, когда с ней спишь, — смотрел на меня Адам.
— Это не то, что я читала, — ответила я.
— Знаю, — отложил он книгу. — Знаешь, кто сказал эти слова?
— Это слова Питера Линдберга, — положила я телефон в карман. — Поехали.
— Ты не спросишь, куда мы едем? — спросил Адам отдавая мне шлем.
— Мне не важно.
Мы приехали на Бруклинский мост. Я начинала привыкать к нему, и это пугало. Ведь в прошлый раз осколки моей души долго склеивались воедино.
— Почему именно сюда? — спросила я в недоумении, слезая с мотоцикла и отдавая Адаму шлем.
— Не знаю, — ответил он. — Люблю это место. Мне всегда кажется, что люди ночью совершенно другие, и на мосту говорить спокойней.
— Только если ты социопат, ведь с моста скинуть проще. У тебя неправильные понятия спокойствия, Адам.
— Поговори со мной.
— О чем?
— О себе, — пожал он плечами.
Я подошла к краю моста и вдохнула аромат воздуха и воды. Нью-Йорк я полюбила именно за этот запах. Мы стояли в полной тишине. Где-то в центре города было слышно сигналы машин, и вдали плыл речной трамвайчик. Но я игнорировала это, слушая лишь наше дыхание и шум воды.
— Я не люблю говорить о себе, Адам. Давай лучше ты.
— Мою биографию можно узнать на любом сайте интернета.
— Расскажи то, чего там нет, — ответила я, все еще смотря в даль.
— Ты правда хочешь узнать?
Я не смотрела на него, но чувствовала его прожигающий взгляд.
— Да.
— Я не такое чудовище, каким ты считаешь меня, Донна.
— Я не считаю тебя чудовищем, Адам, — перевела я взгляд на него. — Возможно, самоуверенным, высокомерным, самодовольным, но не чудовищем.
— Может, еще какие-то недостатки бросишь мне в лицо? — улыбнулся он.
— Дай мне неделю, и я составлю список.
— Ты скучаешь по чему-то?
— Иногда я скучаю по себе, — прошептала я. — Я скучаю по той, кем была.
Он подошел ближе, пытаясь обнять меня за плечи.
— Даже не думай. Я не люблю всего этого, — отмахнулась я.
— Как скажешь, детка, — я посмотрела на него со злостью, и он понял причину. — Донна. Просто Донна.
Вскоре начался дождь. Я смотрела на капли, которые падали в реку. Адам стоял рядом, и наши плечи соприкасались. Я слышала его дыхание и чувствовала тепло тела. Я не доверяла Адаму. Не только ему. Я просто никому не доверяла. Даже когда Эмили начала встречаться с Брайаном, я скептически относилась к этому. Я боялась за нее. За ее сердце. Она сильная, но, если ей сделают больно, она закроется даже от вселенной. А мы всегда слишком заботились друг о друге, чтобы разрешить боли разрушить наши жизни.
— Любишь смотреть, как падает дождь? — спросил он.
— Да.
Я поняла, что никому не говорила раньше об этом. До него. Не знаю почему эта мысль пришла мне в голову, но я определенно была не против, чтобы он знал.
— Ты привыкнешь ко мне, Донна, — сказал Адам.
— Я даже к кокаину не привыкаю.
— Ты иногда такая нелепая, такая грубая, — развернул он меня к себе за плечи. — Но чем чаще ты себя так ведешь, тем больше я хочу смотреть на это безобразие в твоем исполнении.
— Если ты не заткнешься, внутри меня проснется маньяк, который захочет убивать.
Он улыбнулся, и его взгляд стал мягче. Когда уголки его губ приподнимались, у него появлялась складка над носом, и ямочки были очень четко видны. Адам становился похож на семнадцатилетнего мальчишку.
— Ты не сможешь меня убить, — сказал он с улыбкой, держа меня за талию.
— Нет, не смогу. И только потому, что буду первой подозреваемой, — попыталась я отойти, вцепившись в его руки. — Чего ты хочешь?
— Провести с тобой неделю.
— Значит, если я проведу с тобой гребаную неделю, то ты от меня отстанешь?
— Солнышко, я почти уверен, что ты этого не захочешь, — подмигнул мне Адам.
— Ты слишком самоуверен.
— Именно это тебе во мне и нравится.
— Вообще-то мне ничего в тебе не нравится.
— Врунишка, — поцеловал он меня в щеку.
Я пыталась оттолкнуть его, и день со днем у меня все хуже и хуже получалось.
— Слушай, давай уже потрахаемся, и ты отвалишь от меня, тем самым получив свою прихоть, — сказала я выругавшись сквозь зубы.
Он взял мое лицо в руки, нежно касаясь своими губами моих. Этот жест не говорил об обещании, но объяснял, что чувства — не слабость. В касаниях Адама нежности было больше на целую жизнь, чем в сексе со всеми остальными.
— Ты не просто очередная прихоть, — сказал он, явно сдерживая злость. — Да, я вел себя как задница, но в моей жизни все изменилось с твоим появлением. Ты заставила меня посмотреть на кого-то, кроме своей персоны, тем самым привлекая внимание. Мой мир застыл на тебе, понимаешь?
— Я не верю в это, — прошептала я. — Я мало во что верю очень долгое время.
— Во что ты веришь?
— В секс и смерть. Это вещи, которых не избежать.
— Поехали ко мне, Донна.