Страница 130 из 174
- Да ты посмотри, какой наглец! Ты теперь будешь уверять, что дочь мою ты не крал? А с бунтовщиками каким ты боком связан? Ты думаешь, что всё шито-крыто? Думаешь, тебя Сербинов будет покрывать? Это при том, что ему необходимо, чтобы я знал, что дочку его группа единомышленников украла, иначе, как же ему взять с меня деньги, которые он теперь с меня требует?
- Деньги требуют?! – видимо, этот факт явился для Наума неожиданностью, но все-таки он тут же оправился, и принялся отнекиваться: - Не знаю я ничего и ни в чем я не виноват, - голос Наума снизился до шёпота. При этом он качнулся всем телом и повис, опираясь на косяк двери. Очевидно, ноги его не держали.
- Тогда выбирай: я сейчас вызываю урядника, и он сажает тебя как похитителя Марьяши в камеру, а последствия этого ты знаешь. Или ты рассказываешь мне, какое участие ты принимал в похищении моей дочери, говоришь, куда её отвезли, перечисляешь мне всех подпольных бунтовщиков, каких знаешь. Потом остаешься здесь, у меня в доме, в отведенной тебе комнате возле конюшни. Будешь там находиться взаперти до заседания волостного правления, я тебя буду кормить-поить, а в дальнейшем я обеспечу тебя работой, чтобы впоследствии, как и всем своим работникам, выделить пай земли, если захочешь уйти на свои хлеба. Что ты выбираешь?
- А зачем ждать заседание волостного правления?
- А как же?! Господа купцы должны же знать, что под их благополучие роют яму их же земляки! Они же должны посмотреть в глаза своих врагов, понять, что им надо делать, какие задачи ставить при таких обстоятельствах!
- А нас всех после этого заседания не сошлют в места не столь отдаленные?
- Если я найду свою дочь до этого заседания, а это зависит и от тебя, то буду ходатайствовать, чтобы вас не сослали, потому что у меня есть возможность наглядно и убедительно объяснить вам, к чему ваша деятельность приведет. Под мое честное купеческое слово вас на волостном правлении не тронут. А там, если, зная, что вы устроите со страной, некоторые из вас поймут и прекратят это черное дело, то останутся с незапятнанной совестью, остальным Господь проложит свою дорогу по делам их. Думай! Я долго ждать не буду, у меня дочь пропала, мне каждая минута дорога.
- Мне не надо думать, я согласен на ваши условия, - твердо и, казалось бы, бесстрашно сказал Наум, но видно было, что его пальцы дрожат от страха.
- Тогда рассказывай, как ты выкрал Марьяшу и куда вы её отвезли?
- Прости, будь милостив, барин! – Наум упал на колени там же, у дверного косяка.
- Подними его Василий. Стой ровно, тут тебе не театр. Рассказывай.
- Не я Марьяшу выкрал, это Алексей Ильич, а я только подсоблял.
- Да как же Сербинов мог, у него же спина не гнется и ноги не ходят?!
- Дак, всё в порядке уже, его ж баба Валя полечила. Он меня уговорил, что барышня просит избавить её от строгостей отца, он, мол, её в лес отвёз и держит там в невыносимых условиях, в черном теле, да еще и впроголодь, хотя сам богатый винопромышленник. Убеждал меня, что она хочет участвовать в революционном движении, помогать освобождению трудящегося народа, что её помощь очень нужна этому движению, потому что она женщина, тем более, богатая женщина. А если на стороне освободителей будет много женщин, то их дело победит обязательно, потому что женщины верят простым понятиям, красивым словам и заманчивым перспективам, а потом фанатично следуют по дороге, которую им показали, несмотря ни на какие препятствия. Я ведь у вас недавно работаю и не знаю вас настолько хорошо, чтобы не поверить его убеждениям. И Марьяшу мне было жалко. Её, такую молодую и красивую, я сам отвез в лес к одинокой бабке, там её поселили в одной комнате с Дашей, которую она, если не ненавидела, то явно недолюбливала. Если её отправили на лечение, то почему никто не приезжал к ней из родных, никто не привозил гостинцев? Значит, её, бедную, никто не любил, поэтому я и согласился помочь её освободить из заточения.
- Чтобы ты понимал причину того, что мы к ней не приезжали, - перебил рассказ Наума Лыжин, - то сама баба Валя нам это не разрешила, даже служанку не позволила с дочерью послать. Теперь я уже подозреваю, что все это было специально организовано, что эта баба Валя была заодно с похитителями.
- Не заметил я такого. Алексей Ильич ходил очень осторожно, прятался от бабы Вали, старался, чтобы она не увидела его в окна своего домика. Я это видел своими глазами. Потом он снял туфли, чтобы по комнате девушек ходить бесшумно.
- Вот гад! – воскликнул после этих разъяснений Наума мой Миша.
Тем временем Наум продолжил свой рассказ:
- А больше там никого не было, даже собаки. Упряжку мы оставили в лесу, лошадь привязали к дереву. Это была не ваша упряжка, Тимофей Савельевич, её Алексей Ильич нанял. Меня он сначала долго уговаривал идти с ними защищать угнетенный народ, а когда я походил на их собрания и согласился стать заговорщиком, то он сразу дал революционное задание: предложил мне помочь освободить вашу дочку из ссылки в лес и проживания её у деревенской знахарки бабы Вали. Он мне сказал, что я просто в качестве кучера проеду по знакомой только мне дороге в Плаксейку и обратно, а всё остальное сделает он сам. Отказаться я не смог и в этом виноват. Сначала я хотел остаться ожидать в коляске, но Алексей Ильич предложил мне идти с ним, чтобы помочь нести чемоданы. Ну, мне не трудно, я и пошел. Из комнаты девушек он вынес чемоданы сам, а дальше нёс их я.