И в аду есть ад

Ашер Захари взглянул на большие старинные часы, висевшие на стене,  и подумал, что человек, которого он с нетерпением ждёт, должен появиться с минуты на минуту. Бросил удовлетворённый взгляд на раскрытую папку и вздрогнул от требовательного стука в дверь.

Не дожидаясь разрешения, в кабинет прошёл высокий рослый мужчина, одетый в светлые брюки и чёрную рубашку, короткие рукава обнажали жилистые руки, а расстёгнутый ворот демонстрировал волосатую грудь. Непроницаемые солнцезащитные очки  скрывали большую часть лица. Из-под них виднелись плотно сжатые губы и квадратная, выступающая вперёд нижняя челюсть с недельной щетиной.

Без приглашения гость подошёл к креслу, повесил на спинку дорогую кожаную крутку и вальяжно развалился. Демонстративно вытащив массивный золотой портсигар с огромным, ярко блестевшим  «булыжником» на крышке, закурил. Захари чуть заметно поморщился от бесцеремонности гостя. Но ничего не сказал, ибо ждал именно этого.

— Ну что же, мистер Форден, вы прочли брошюру? — спросил Захари.

— Выучил наизусть, — хрипло бросил гость. — Иногда, кажется,  я это написал. Настолько мне  близко. Всегда ненавидел комуняк, и мерзких демократишек, которые давно пляшут под их дудку. Вы сказали, что черножопых там тоже нет?

— Совершенно верно. Ни левых, ни чернокожих, ни какой-либо другой швали. Мне импонируют ваши взгляды, — Захари удовлетворённо сцепил пальцы на животе. — Так, так, у вас несколько судимостей. Бутлегерство, киднеппинг, вооружённый грабёж. Ого, непредумышленное убийство первой степени, — Захари бросил хитрый взгляд на посетителя.

— Заказчик попался капризным.  Ближе к делу, мистер Захари. Что я получу за свои бабки? Имеет ли смысл всё бросать и тащиться в такую даль?

— Вы получите хороший дом, первоначальный капитал. Обмен ваших денег десять к одному. И никакого преследования полиции. Я вижу, вас разыскивает Интерпол.  И запомните, вы никогда не сможете вернуться. Даже, если будете испытывать сильную ностальгию.

— Это то, что нужно, — быстро ответил гость. — По «техасскому коктейлю» я вряд ли когда-нибудь соскучусь. Когда отправляться?

— Когда завершите дела здесь, — ответил Захари.

Гость рассмеялся коротким злым смешком.

— Я здесь все закончил. А новых дел начинать уже не стоит.

— Через неделю из Фриско отправится теплоход. Теперь одна из кают «люкс» принадлежит вам, мистер Форден, — Захари торжественно протянул собеседнику пакет документов в изящной кожаной папке. 

Когда гость ушёл, Захари, раздвинув жалюзи, незаметно понаблюдал, как Форден садится в массивный чёрный кроссовер с затенёнными стёклами и подумал, что не ошибся в этом человеке. В таких они очень нуждались: наглых, волевых, идущих на пролом, плюющих на общественное мнение.

 

Утро было промозглым, серым, по небу медленно плыли тяжёлые сизые облака. Фрэнк стоял на палубе, облокотившись на перила. Закашлялся, и застегнул куртку до горла. Вытащил сигареты, но ощутил, что курить совсем не хочется. Ржавая посудина, пропахшая тухлой рыбой, совсем не походила на красавец-теплоход, который ему обещали. Хотя отдельную каюту, маленькую и тесную, он все-таки получил, в отличие от своих товарищей по несчастью, которые сидели кучей в тесном трюме. Он держался особняком, но, кажется, они тоже не жаждали познакомиться с мрачным типом в массивных солнцезащитных очках.

— Привет!

Слишком приветливый голос вырывал из раздумий. Рядом возник молодой белобрысый парень с простоватым, округлым лицом и носом-картошкой. Судя по костюму — роскошному пиджаку с бархатным воротником, и светлым, хорошо отутюженным брюками, он тоже ехал в отдельной каюте.

— Борис Кайманов, — представился он. — Но зовите меня Бобби. Я так привык.

— Генри Форден. Можно — Хэнк. Вы русский?

— Ну да.

— Надо же. А у меня отец — русский.  И давно в Штатах?

— Нет. Лет пять. Хотел творить в свободной стране. Получилось плохо. Как думаете, нас там не поставят к стенке?

— Не знаю, — честно сказал Фрэнк. — Но такая вероятность есть.

— Я тут в каюте неподалёку от вашей, — добавил Борис. — Давайте перекинемся в картишки. Не возражаете?

Они прошли в каюту молодого человека, которая казалась уютной и просторной. Борис достал новую колоду карт.

— Во что сыграем? В покер, преферанс, бридж?

— В преферанс, — Фрэнк ощутил поднимающийся в груди азарт.

Они сели за столик около окна, и начали игру. После первого круга, Фрэнк отвлёкся, и обнаружил в вещах нового знакомого чёрный кожаный футляр.

— Сакс?  Увлекаетесь?

Борис кивнул.

— Я — джазмен. А вы как к джазу относитесь?

— Уважаю. И люблю. Особенно Фрэнка Синатру.