Страница 121 из 138
- Вы же знаете, что я замужем!- пробормотала она, доверчиво утыкаясь лицом в его грудь.
От мужчины пахло травами и специфическим запахом врача. Этот запах стал за это время для неё символом безопасности и людской порядочности, которая, увы, так редко встречается в этом мире. И Стефка отчетливо услышала, как громко и радостно стучит его сердце.
- Надо же,- удивленно признался он, - никогда бы не подумал, что испытаю самое большое счастье в своей жизни в жалкой каморке на задворках публичного дома!
- Если хочешь, то можешь остаться на эту ночь со мной! - неожиданно предложила Стефка, ласково погладив его по щеке.
Сказала и сама опешила, но потом только рукой махнула - что уж тут корчить из себя добродетельную испанскую графиню, когда целый месяц делила постель неизвестно с кем! Но доктор почему-то не поспешил воспользоваться предложением. Он опустился на колени и заглянул сияющими глазами в её лицо.
- Я мог бы провести всю свою жизнь на коленях перед вами! Разве обладать - это самое главное? Мы сейчас находимся в таком месте, где все имеют этого вдосталь, но какое это имеет отношение к любви? Счастье - это возможность стоять перед любимой на коленях, обнимать её, смотреть в глаза, слышать, как стучит её сердце рядом с твоим, а поутру, проснувшись, видеть, как она спит на твоей руке!
Пораженная Стефка внимательно слушала его тихий хрипловатый от переполнявших чувств голос, и что-то теплое и болезненное неожиданно властно вторглось в её душу, растопив лед и усталость. Словно она вдруг встретилась сама с собой, той, которой была когда-то давно, после встречи на балу с милым Яреком.
- Жизнь так коротка и мимолетна, и я уже и не мечтал, что встречу тебя, любимая, когда ты попалась мне тем благословенным утром по дороге к университету! Дай мне свои руки, и я поцелую каждый пальчик, который ты натрудила у меня на кухне, пытаясь справиться с чуждой тебе работой! Ты так устала и измучилась, любимая, укладывайся в постель, и я расскажу тебе все сказки, которые только знаю, чтобы ты не чувствовала себя плохо в этом жутком доме, где надругательству подвергается самое святое, что есть у людей - любовь!
С этими словами де Монтрей уложил свою возлюбленную на лавку, укутал одеялами и плащом, а сам сел рядом и, поглаживая по руке, нежно заговорил:
- Жил однажды в Париже один немолодой лекарь, учащий школяров медицине, жил он скучно и невесело, но вот однажды утром с ним случилось чудо....
- А ещё он был фантазером и необыкновенно добрым человеком,- улыбнулась Стефка и сонно потерлась щекой о его теплую, пахнущую лекарствами ладонь.
Профессор тихо рассмеялся в ответ и продолжил и дальше, что-то ласково нашептывать, пока она не погрузилась в глубокий без сновидений сон, так и ощущая его руку на своей щеке.
Пробудилась женщина уже ближе к полудню оттого, что во всем доме послышались звуки пробуждения его обитательниц. Захлопали двери, послышались резкие звуки голосов, топанье ног и потянуло запахом еды из кухни.
При свете дня её клетушка выглядела еще более захламленной и грязной, чем в смягченном сумраке ночи. Хлам из тряпок и прутьев был покрыт плотным слоем грязи и пыли, паутина красовалась во всех углах. А выглянув из маленького окошка, она увидела перед собой только черепичные кровли соседних домов. В общей сложности, постоялица могла сделать только три шага к окошку и два к двери.
- Как же я буду здесь сидеть?- проговорила она вслух, растерянно оглядывая весь этот кавардак, пока ещё кое-что не вспомнила, - а где же этот безобразник Тибо? Пресвятая Дева, неужели нас с ним выгонят даже из борделя?
Но долго ей терзаться страхами не дали. Вскоре дверь скрипнула и в проеме появилась припухшее со сна лицо, какой-то растрепанной девицы, которая даже не удосужилась надеть на рыжие разлохмаченные кудри чепец.
- Эй ты, новенькая,- зевнула она во весь рот,- иди вниз обедать, тебя Мами приглашает! Да..., там твой урод торчит, всех уже довел!
Стефка, со сжавшимся от страха сердцем, торопливо привела кое-как в порядок помятую юбку и съехавший на бок чепец, и чуть ли не бегом проследовала вслед за проводницей. Они прошли вчерашним путем, и спустились вниз по винтовой лестнице на кухню, где за большим длинным столом сидели за обедом, где-то около двух десятков девиц. Почти все они были простоволосые, с опухшими бледными лицами, и кое-как одетые. Вяло, с явной неохотой ворочая в мисках с похлебкой ложками, жадно потребляли воду. На Стефку девки глянули безо всякого интереса. Их больше занимал вовсю резвящийся вокруг стола карлик.
Графиня так и замерла на пороге, глядя на коленца своего шута. А тот весело приплясывая, то нагло задирал шлюхам юбки, то щипал их за пышные зады, и при этом громко напевал:
- Девки у Мами такие красотки, попки как дыни, а грудки как попки! Мягче матрасов у них животы, будем резвиться на них я и ты! Дай же мне губки - тебя поцелую, в кровать завалю я из кисок любую!
" Киски" кисло поморщились, страдая от головной боли. Судя по заплывшим глазам девушки мучились похмельем, а тут ещё этот неугомонный карлик!
- Твой? - сурово спросила графиню одна из них, пышнотелая солидного вида девица.
- Мой!- тяжело вздохнула Стефка.
- Достал! Как его заставить замолчать? Всю ночь галдел, всех до головной боли довел, и утром не успокаивается!
- Можно утопить,- на полном серьезе заметила хозяйка,- но он будет брыкаться и причитать до тех пор, пока не останется на берегу в полном одиночестве, а вы не попрыгаете в воду. Так что дешевле его накормить, когда его рот занят, Тибо, как правило, молчит!