Штефан

- По-моему, иностранный коллега не рассчитал силу воздействия русской водки.

- А вам не показалось, что Миллер втайне завидовал успехам профессора Воронова и провокацию устроил намеренно?

- Завидовал?

- Да, - улыбнулся Алексей Петрович, - иностранцы такие же люди, а людям во все времена присуще это чувство.

- Нет, мне так не показалось, - задумчиво ответил профессор Афанасьев.

- Что случилось дальше?

- Миллер прервал командировку и вернулся в Германию.

- А вам случайно неизвестно, где он останавливался в Петербурге?

- Точно не знаю, но у него, кажется, имеются друзья на Васильевском острове.

- Тоже немцы?

- Это мне неизвестно.

Белозеров достал блокнот и сделал в нем несколько пометок.

-Что вы слышали о похищении бумаг Воронова?

-Ах да, имелся такой случай. Стали поговаривать, что это дело рук нашего иностранца, ведь как раз перед этим он и поссорился с Дмитрием Афанасьевичем. Но если учесть, что Миллер весьма негативно отзывался о трудах профессора, то зачем ему их похищать? Конечно, я не специалист в сыскном деле, но вор мог решить, что внутри портфеля находятся деньги. К тому же, простите, полиция не смогла доказать причастность Миллера.

Белозеров слушал профессора Афанасьева вполуха. Про себя он уже отметил открытое лицо своего собеседника, живой и приятный взгляд, умение говорить с достоинством и... откровенную, почти детскую, наивность. Профессору явно не приходило в голову, что иностранец мог вести собственную игру, схема которой для сыщика была очевидна: опорочить чужие идеи, заставить окружающих и самого автора в них усомниться, затем похитить, и наконец, выдать за свои. 

- После вашего рассказа, профессор, - улыбаясь, сказал Белозеров, - у меня сложилось впечатление, что Миллер, скорее всего, является иностранным шпионом.

Афанасьев пожал плечами и пригладил на висках седые волосы.

-Вы знаете, - произнес он, - подобное не приходило мне на ум. Я всего лишь ученый и инженер, и не очень хорошо разбираюсь в людях. Вот это, - он показал на приборы и улыбнулся - мне куда понятнее... Если Миллер и впрямь похитил бумаги профессора Воронова, то, боюсь, Германия опередит нас в вопросе радиостроения. Видите ли, из-за слабого государственного финансирования многие наши изобретения так и остаются на бумаге. Даже если экспериментальные образцы подтверждают свою состоятельность, до момента их промышленного производства проходит уйма времени, а иногда такое время не наступает вовсе. Мы выкручиваемся, как можем, обращаемся за помощью к частным компаниям, но Европу догнать непросто.

Профессор Афанасьев налил в стакан воды, сделал большой глоток и продолжил:

-Еще в преддверии Русско-японской войны адмирал Макаров потребовал развернуть на наших кораблях и Тихоокеанском побережье именно отечественные радиостанции. Но, к сожалению, ему так и не удалось переломить устоявшееся мнение, что все иностранное на порядок превосходит российское.

- А это неправда?

- Конечно, нет, - мягко ответил профессор. - В конечном счете вышло так, что 2-я Тихоокеанская эскадра под командованием вице-адмирала Рожественского оказалась оснащена только немецкими и французскими радиостанциями. Как вы знаете, ее полностью разгромили возле Цусимы. Разумеется, основная причина поражения заключалась не в этом , но я, простите, европейцам не очень-то доверяю, а уж касаемо военного оборудования – тем более.

- Да-с, - задумчиво произнес Белозеров, - события эти весьма прискорбны.

 - Вот поэтому, - вздохнул профессор, -  мой покойный коллега и записался на прием к Государю Императору. Постойте, - с этими словами он взглянул на календарь, - сегодня как раз тот самый день.

От услышанного глаза Белозерова чуть не полезли на лоб, и только усилием воли он заставил себя не поддаться эмоциям.

- Сегодня Воронов должен был беседовать с Императором? – спросил он как можно спокойнее.

- Совершенно верно.

«Вот уж сюрприз так сюрприз», - подумал Алексей Петрович, и вновь ему вспомнился странный сон.

- Тогда расскажите мне: над чем именно работал ваш покойный коллега? 

- С удовольствием, - ответил профессор.

Белозеров приготовился записывать.

                                                                            4

- Передача информации без проводов, - начал Афанасьев, - позволяет нам шагнуть в будущее. Представьте, что в Европе началась война. Немцы перерезают телеграфные кабели на дне Балтийского моря. Как тогда, спрашивается, мы свяжемся со своими союзниками по Антанте?

- Вы, конечно, преувеличиваете насчет войны, - возразил ему Белозеров. - Для Европы, поднявшей на щит идеи гуманизма, просвещения и технического прогресса, это маловероятно.

- Пусть так, - нехотя согласился профессор, – но все же я и Воронов никогда не исключали подобного поворота. Мы продолжали работу по усовершенствованию отечественных радиостанций и в сентябре прошлого года нам удалось принять радиограмму из Владивостока. Вы только представьте, о каком расстоянии идет речь! В тексте послания сообщалось об открытии новой земли в Северном Ледовитом океане.

- Вы имеете в виду экспедицию Бориса Велькицкого? Газеты писали, что эту землю хотят назвать в честь государя Николая Второго[1].